Хорошо, легко и весело писать про загородную жизнь, когда это особняк в живописном американском городке, каменный дом на склоне итальянских холмов или старинное английское поместье, в котором сохранилась усадьба герцога, графа или, на худой конец, барона.
От одного упоминания подобного жилища чувствуешь, что сейчас будут вскрываться тайны, зашуршат юбки аристократичных особ, из-под старинного книжного шкафа выкатится неожиданная интрига, которая полностью перевернет твое первое впечатление от романа. Здесь оживают дамы, облаченные в кисею, занятые шитьем, в ожидании того самого, который появится из ниоткуда, устроит пышный бал и непременно влюбится в нее – бедную, но гордую красавицу, которая покорно сносит все тяготы жизни и своей благодетелью заслуживает трепетную и нежную, нескончаемо искреннюю и безусловную любовь. Другие благодетельные барышни, надо полагать, не так чисты сердцем и порывами, и им остается только томно вздыхать над чужими романами и утыкать заплаканные носы в свое вязание.
Совсем другое дело мятежно-серая даль бесконечной русской деревни. Стоит только заикнуться, что действие происходит вдали от городской пыли, тут же перед мрачным взором читателя восстают лишения и неподъемная тоска, воспетая классиками. Череда несправедливостей, вольностей и самодурства, голод, грабежи, насилие и стенания русского духа – вот к чему приводят обыкновенно истории, получившие свое начало в отечественном пригороде.
Однако, наше путешествие отлично как от первого, так и от второго варианта.
Начинается оно в просторном приморском домике кубической формы, с единственным торчащим в сторону моря балконом на втором этаже, с широкой летней верандой на первом и обширным, хотя и угловатым садом во дворе.
Дом был куплен уже построенным, в основном из-за чрезвычайно удачного расположения, через пять минут прогулки по каменистой лестнице ноги упирались в мелкую гальку и еще через десять секунд в ласковые морские языки. Сам по себе дом был несколько неказист. Похожий на однотонный кубик Рубика, он моментально линял после ежегодной процедуры окраски, и пытался быть то розовым, то небесно-голубым, то мятно-зеленым, но неизменно оставался лишь бледной копией обозначенной на банке с краской этикетки.
Эта оплошность прощалась дому, потому как в его геометрических недрах, казалось, могло уместиться бесчисленное количество постояльцев. На первом этаже вход вел в широкую гостиную, из которой в одну сторону простиралась кухня, в другую две хозяйские спальни, гардероб и ванная комната. Во втором этаже значился уже упомянутый балкон. Он проходил вдоль целой стены, был достаточно узок и неудобен как для чаепития, так и для вечернего наблюдения за звездами. Истинная его цель так и не была обнаружена. Помимо этого чуда архитектурной мысли, на втором этаже умещалось три гостевых спальни и библиотека.
В таком доме не скрыться тайнам прошлых веков, не найти закопченную древность давно ушедшего быта и не стоит ожидать раскрытия загадочных преступлений в мрачном зале с потрескивающим камином. Зато он светел и приветлив для своих постоянных и временных обитателей. Здесь уже несколько лет проживала семья Карпенко: Аркадий, Светлана и двое их сыновей: старший Костя и младший Юра.
Муж и жена, с возрастом все больше походившие друг на друга, оба невысокого роста, подтянутые и полные жизни люди.
Светлана носит удлиненное каре, не стесняясь в своей прическе седых волос, тонкие изящные ее черты придают ей сходство с француженкой. И часто в ее улыбке и жестах мелькает юношеская кокетливая жеманность.
Аркадий – это образцовый представитель жителей приморского города. Жилистый сухопарый мужчина, всегда темно-загоревший, с коротко стриженными и практически полностью белыми волосами. Хитрый огонек не покидает его взгляда, что легко может вызвать смущение, поскольку не всегда понятно – серьезен он или шутит.
И, наконец, два плода этого союза – вихрастые, темненькие, по-богатырски взращенные щедрым южным солнцем, и совершенно не похожие друг на друга, младшие Карпенко.
Высокий, немного угрюмый Костя то и дело сводит брови к носу, когда задумывается над очередным проектом, и вздергивает их высоко на лоб, когда удивляется очередной неудаче. От чего на его юном лице прочно обосновались две шикарные мудрые морщины. Улыбаться его заставляют только мечты о грядущих успехах, что случается довольно редко.
И Юрик, добродушный, чуть пышненький, как подоспевшее тесто, и вечно румяный парень. Он всеми силами морщит лоб, пытаясь скрыть свою веселость за тяжелым, как у брата, взглядом, но он тут же разглаживается от мечтательной улыбки. Юра стремится во всем походить на Костю, но во время совместных занятий невольно по несколько раз обводит комнату скучающим взглядом, замечая это, стряхивает его с себя, и все начинается заново.
Пользуясь удобством расположения дома и безмерным гостеприимством хозяев, здесь регулярно появлялись и исчезали прочие лица: родственники и друзья, соседи и одноклассники, просто хорошие люди и даже их животные.
Тем летом наиболее жадными до общения и морских пейзажей оказались друзья Аркадия, с которыми он три года назад основал медицинский центр, и которые инвестировали в этот проект значительную часть необходимых средств. Не чтобы отдать им должное, а из дружеских соображений Карпенко всегда тепло принимали Ставрасовых.
