Черные капли крови, спадающие с тоненьких пальцев, беззвучно пролетали перед глазами и впитывались в мягкий настил…
Я лежала под кроватью, закрывая рот руками,…и завороженно провожала взглядом, каждую каплю. Если смотреть на капли, то можно не думать и отрешиться…, не помнить о том, что это рука мамы,… она умерла, и ее больше нет,… а мне страшно выйти и попрощаться с ней….
Знаю, она умерла…
…но нет сил, даже думать об этом…
…. и остается лишь ее последние слова, повторять, как заветную молитву
«Анна, поклянись! Поклянись мне, что будешь сидеть под кроватью и не издашь ни звука, чтобы не случилось!
…Чтобы не случилось, ты будешь ждать Нану, и лишь только ей доверишься, больше никому на свете!»
И вот я лежу и вижу, как капает мамина кровь с ее руки… и чувствую этот запах, запах ржавого железа…
Скрипнула дверь…,
…о нет!
…только не это!…
…они опять вернулись…, неужели найдут меня?
Нет! Они не должны были! На мне ведь медальон, для них я невидима…
Замерла и даже плакать прекратила. Перед глазами появились сапоги, я знаю, чьи они — Прата…, он тогда долго хвастался, что сшил их из Утоса из рода Лазурных драконов, и смеялся очень громко. Они тогда еще с папой поругались из-за этого, папа требовал, что бы Прат замолчал и не говорил при мне таких вещей. Но папы тоже больше нет… Ни мамы, ни папы, я никогда их больше не увижу… никогда…
Но ведь я есть? Есть, и мне нельзя исчезнуть, я должна лежать очень тихо, ведь, если они найдут меня, то убьют, как и маму?…Не знаю….
Мама сказала, что я должна верить только Нане…
Прат ходил вокруг кровати, то приближаясь, то удаляясь. Под его ногами громко скрипели старые половицы, отдаваясь гулким эхом в тишине родительской спальни, и позволяли мне дышать в такт его шагов.
Еще шаги, кто-то зашел в комнату…. Мне захотелось слиться с полом, врасти в него и не дышать, но дыхание, как назло получалось слишком громким, или это мне так казалось?…
— Ну что, где она? — требовательно спросил Прат у пришедшего.
— Ее нигде нет, мы уже все углы обшарили.
Я узнала говорившего, это был Соун.
Поверить не могу, они только что убили маму и ходят вокруг ее тела и говорят, обо мне. Они ищут меня? Или нет? Глупости, конечно ищут…
В комнату вошел Кэйси. Его сапоги я тоже узнала, по переливчатому звону колокольчиков, которые он привязывал к ним. Наверное, эти колокольчики я буду помнить всю свою жизнь, он даже не снимал свои сапоги, когда… когда… делал это… с мамой…. А колокольчики все звенели и звенели в такт его яростным движениям, играя предсмертную мелодию для моей любимой мамочки…
Я прикусила руку, что бы ни всхлипнуть…
— Ну что? — Прат и Соун, обратились к Кэйси.
— Я проверил чердак, там ее нет.
Он тоже остановился возле кровати. Они все повернулись к маминому телу и замолчали. А я поняла, что сейчас могу и задохнуться, потому что дышать было страшно, ведь тишина была оглушающей.
— Нужно похоронить Алексу, — вздохнул Соун.
— Думаю, что Анну мы не найдем, Алекса скорее всего ее куда-то спрятала, Наны тоже нигде нет, — голос Прата.
Они еще немного постояли и начали заворачивать тело мамы в простынь. И я поняла, что ее руку вижу в последний раз. Ту самую нежную руку мамы, которой она гладила меня перед сном, и нежно обнимала меня ей, и вытирала слезы, когда я плакала. Слезы опять потекли, и я вновь закусила руку. Нельзя всхлипывать, нельзя. Я поклялась дождаться Нану, и я дождусь.
Как они могли так поступить? Как? Зачем, почему все так случилось? Все ведь было хорошо, ну или относительно хорошо, пока был жив папа, а теперь все погибло. Он умер, и счастья больше не стало. Мама перестала улыбаться, а дяди, братья папы превратились в чудовищ, или они ими и были? Но они ведь любили маму, а что теперь? Она мне всегда говорила, что ей повезло, ведь папа оказался ее парой и поэтому наш дом был наполнен светом и любовью. Я сильнее стиснула зубы. А дяди унесли тело мамы из комнаты.
Я не помню, сколько еще пролежала и в итоге то ли впала в беспамятство, то ли задремала. Проснулась от странного скрипа, но это была не дверь. В комнате было уже темно, видимо я проспала до самой ночи. Мне пришлось замереть и постараться дышать через раз.
— Анна?
Я услышала шепот Наны, и будто тяжелый камень свалился с плеч. Как я была счастлива, что моя кормилица все же пришла.
— Я здесь, — прошептала я Нане и начала медленно вылезать из-под кровати. Все-таки мышцы затекли.
— Девочка моя, — я попала в крепкие объятья кормилицы, как только встала на ноги.
Хотелось поплакать на ее плече, но я знала, что сейчас не время. Нужно выбираться от сюда. Дяди могут вернуться в любое время.
Мы с Наной побежали к потайному ходу. Об этом ходе не знал никто кроме мамы, ведь это был дом ее родителей. Когда-то отец с братьями захватили его вместе с мамой. Все кроме мамы были убиты, а она сохранила тайну потайного хода, скрыв ее даже от папы, как будто знала, что когда-нибудь эти знания ей пригодятся. Мама хотела сбежать, но увидела папу и поняла, что он ее истинный возлюбленный, ее пара. Такое среди драконов бывает очень редко, и мама простила его за смерть своих родных, слишком сильны чувства пар.
