Двадцать седьмое сентября 1989 года выдалось довольно погожим днём, и Лаврентьев Николай Платонович – бывший следователь по особо важным и секретным делам, пару лет назад вышедший на пенсию – собирался по грибы.
Вчера, за кружкой пенного, стародавний приятель Николайчук поведал о чудесных местах под Ленинградом. Буквально три станции на электричке в сторону Приозерска, и боровиков с подосиновиками будет столько, что все в жизни не соберёшь.
Уложив всё необходимое в старый, оставшийся ещё с войны рюкзак, Платонович вспомнил, что в спешке забыл умыться и расчесаться. В свои шестьдесят семь выглядел следователь довольно недурно: хоть и приземистый, но довольно подтянутый, морщины будто и вовсе не тронули лицо, а густые усы и отсутствие лысины являлись особыми поводами для гордости в его годы.
Стоило потянуться за рожком для обуви, как в дальней комнате противно зазвонил телефон. Помянув нарушителя покоя парой крепких слов, Николай поплелся отвечать. Некто звонивший громко шмыгал носом и тяжело вздыхал.
–Коля! Коля! Алло! Это ты? – послышался знакомый женский голос. То была давняя знакомая Николая, а когда-то, лет сорок пять назад, и дама сердца – Акулина Сергеевна. Ныне вдова довольно известного в узких кругах коллекционера и любителя антиквариата, почётного работника партбюро – Зотова Александра Максимовича.
Дама, честно признаться, не из простых. По юности Лаврентьев назвал бы её роковой женщиной, сейчас же считал до жути назойливой и дотошной. Не сказать, что она беспокоила по пустякам, но вот если ей что-то приспичит, то берегись. Мёртвого из-под земли достанет!
С первых минут беседы стало ясно, что грибная охота накрылась медным тазом. Женщина долго сетовала на несчастную жизнь, всхлипывала, рассказывая, как ей одиноко в своей шикарной, пятикомнатной квартире, мол, только с чучелами да креслами разговаривать. А самое главное – её обокрали! Причём из всего многообразия ценностей, которых хватило бы, пожалуй, не на один десяток уездных музеев, пропала лишь одна статуэтка кошки. Изготовленная, по словам вдовы, ещё в Древнем Египте, высотой не превосходящая двадцати сантиметров и на первый взгляд не представляющая никакой ценности.
В раздосадованных чувствах Платонович прошёл на кухню и, достав из шкафчика графин с водкой и граненый стакан, без капли сомнения налил до краёв и опустошил одним махом.
–Досадно… – просипел следователь, протерев усы рукавом, и сменив рюкзак на потёртый кожаный портфель, отправился к Сергеевне.
Акулина поджидала. Стоило коснуться звонка, дверь мигом распахнулась, и крупная тётка в наскоро перевязанном халате, с опухшими от слёз глазами и нечёсаной копной седых волос, подхватила следователя под руку и затянула внутрь.
В квартире стоял тяжёлый запах старины. В лучах солнца были хорошо заметны клубы пыли, летавшие по всему, казалось, бесконечному коридору. Огромные шкафы, доверху уставленные всевозможными статуэтками, книгами, светильниками и прочим хламом, больше напоминали гротескных чудовищ, порожденных воображением сумасшедшего профессора. С одной из полок торчала кабанья голова, а возле ванной комнаты, в упор на гостей раскосо уставился безумного вида заяц. После длительного пребывания в подобных интерьерах недолго и в жёлтый дом отъехать, возможно, даже на ПМЖ, подумалось Лаврентьеву.
В конце концов, оказавшись на кухне, Николай Платонович уселся в массивное кресло, а на не менее внушительном, дубовом столе уже были выставлены корзинки с печеньем и конфетами. Картину довершал медный чайник, заботливо поставленный хозяйкой в самый центр.
– Это вчера или уже сегодня? – иногда беседу Лаврентьев начинал с весьма странных фраз или вопросов, цитат не к месту, а порой и грубых шуток. Вот только адресовано это было отнюдь не собеседнику, а куда-то в неведомое и неосязаемое пространство. За грань бытия.
– Чего надо, Акулина? – уже оживившись, добавил он. – По какому такому поводу старика беспокоишь? Тем более, прекрасно ведь знаешь, что я уже два года как вовсе не работаю! Чем тебе наша доблестная милиция не угодила?
– А вот и не угодила, представь себе. Что я, совсем дура по-твоему? Я ж первым делом – ноль два!
«Может, и дура!» – пошутил про себя Платонович, и на лице засияла улыбка. Лаврентьев был довольно добродушный и отзывчивый, особенно, по отношению к прекрасной половине человечества, но водилась за ним скверная черта. Если кто-то рушил его планы, то, помимо укоризненного взгляда, провинившийся мог с лёгкостью получить в свой адрес парочку едких комментариев.
–Позвонила в милицию, пришёл какой-то молодой парнишка, зелёный совсем, – продолжала тётка, разливая кипяток по кружкам. – Обошёл всю квартиру, поинтересовался, откуда у меня такие богатства и не желаю ли я сдать коллекцию в музей. А потом вовсе развернулся со словами, что у следствия есть дела куда поважнее… например, ловить серийных убийц.
–Трудно с ним поспорить! Прости меня за мою тёмность и необразованность, но что такого особенного в этой статуэтке?
–Она не простая, в ней заключены древние силы, – Акулина Сергеевна подалась вперёд и почти шепотом добавила, – силы, способные оживлять мёртвых!
