…И когда майор Горлов, налившись пьяной кровью, расстегнул кобуру, выдернул ТТ и приказал: «Пей, лейтенант!» – Сева понял, что дело плохо…
Сева полюбил выпивать еще в курсантские годы. Вернее, полюбил он не выпивку как таковую, а сидение в ресторане как процесс.
Разве не замечательно? – чинно усаживаешься за столик, скажем, в «Метрополе» на Садовой. Солидный пожилой официант, – еще, может быть, старорежимный, – в легком поклоне принимает заказ. Хоть заказик и скромный – сельдь с гарниром, сто пятьдесят граммов «Московской» – делает он это невозмутимо, виду не подает. И, выдержав положенное, приносит запотевший крошечный графинчик, рюмочку с насечкой под хрусталь, селёдочку с ломтиками холодной отварной картошки, свеклы, колечками лука, – сдобренную растительным маслом, с каплей уксуса.
И тут наступает сущее блаженство: звучит оркестр, графинчик расходуется экономно, распечатывается пачка папирос «Норд»… На тебе новенькая форма, ловишь взгляды, «Вы позволите пригласить вашу даму?»… А в двух шагах ждет вечерний Невский.
И ничего удивительного, что выйдя в туалет и засмотревшись на себя в полный рост в огромное зеркало до полу, не замечаешь патруля, как из-под земли возникшего в вестибюле ресторана. Рассекая акваторию, зловеще устремляется к тебе военмор, капитан-лейтенант, в фарватере которого следуют, посмеиваясь, два курсанта Фрунзенки. Попался, зеленый…
Вообще-то, военную форму Сева надел не по своей воле. Поступил он в нормальный гражданский вуз Политех, доучился до второго курса. И вдруг приказ наркома обороны: в обязательном порядке студенты младших курсов переводятся в Академию связи им. товарища Будённого и становятся курсантами. И никаких уклонений! Исторические тридцатые подходили к концу.
Сева начал учиться в Академии. Жить курсантам старших курсов, начиная с третьего, разрешалось на квартирах. Но Сева время от времени злоупотреблял доверием командования. Несколько раз его походы по злачным местам Ленинграда заканчивались, как тогда в «Метрополе», объяснениями с патрулем и сигналом в Академию о поведении, позорящем честь и достоинство красного курсанта. Как и следовало ожидать, кончилось дело тем, что Севу вновь перевели на казарменное положение.
При всём том учился он хорошо, радиотехнику любил. И когда подкатили выпускные экзамены, сдавал их исключительно на отлично. Но на марксизме-ленинизме Севу ждала катастрофа.
Уверенно ответив на все основные вопросы по великому учению, которое «всесильно, потому что оно верно», Сева безмятежно ждал вопросов дополнительных. Они последовали, но совершенно неожиданные.
Преподаватель Краско спросил: «Теорию, товарищ курсант, вы освоили, а вот как с практикой? Как на практике осуществляете вы постулаты марксистско-ленинской теории? В быту, например…» И, выдержав паузу, добавил: «Такие, как вы – гнойная язва среднего военно-технического начальствующего состава!» Вот так, без запинки.
Сева понял, что погиб, что ресторанные сидения не прошли даром. Но при этом он машинально подумал, что этому самому среднему составу абсолютно незачем стыдиться своих язв.
С оценкой «удовлетворительно» по «основному предмету» рассчитывать на хорошее назначение было невозможно. И новоиспеченный воентехник 2-го ранга, что соответствовало званию лейтенанта, два кубаря в петлицах, отправился служить, куда послали. От папы-мамы, из уютной квартиры на Большой Московской – на границу с далекой и неведомой, но братской Монголией.
Конец ознакомительного фрагмента.
