На книжной полке в моей комнате стоит цветная фотография, на которой запечатлена я.
Я сижу у окна за письменным столом и что-то калякаю красной ручкой в альбоме для рисования.
На мне надеты розовые колготки и светло-кремовая футболка. Мои ноги ещё не достают до пола, и на стуле я сижу в позе лягушонка.
У меня отвлечённый взгляд – меня запечатлели в тот момент, когда я не ожидала этого. Но я помню тот момент, тот короткий эпизод из моей жизни.
Меня фотографировал отец: он попросил меня посмотреть в объектив и улыбнуться.
Я посмотрела в объектив, но не улыбнулась: я была слишком увлечена своим занятием – рисованием.
На снимке у меня светло-русые детские жиденькие волосёнки – мне там не больше трёх лет.
Сквозь тонкие белые шторы с узором в виде больших голубых цветов пробиваются солнечные лучи, падая на подоконник, и по нему тянутся косые тени от оконных рам.
Комната оклеена теми старыми обоями с васильковым орнаментом. Фотография проникнута светлым, радостным и сказочным настроением…
Как же мне хочется снова оказаться у солнечного окна, запечатлённого на фотографии, сесть на подоконник, откинуть лёгкие белые шторы с голубыми цветами и увидеть зелёную улицу, весну, заросшую кустами и травой территорию детского сада, автобусную стоянку с маленькими жёлтыми автобусами, которых теперь уже нет.
Теперь всё по-другому, хотя, вроде бы, всё то же самое – и улица, и автобусная стоянка, которая виднеется из окна, и даже стол, за которым я сижу на той фотографии, всё тот же и стоит на том же месте: у окна в моей комнате.
Но всё это – другое.
Время существенно изменило и мою комнату, и улицы, да и саму меня тоже. Я давно уже не та маленькая девочка в розовых колготках с рассеянным взглядом карих глазёнок.
И я заметила, что в последнее время мне не хватает солнца, солнечного света, а тогда его было много.
Мне тогда казалось, что солнце светит всегда; я почти не помню тёмных, дождливых и пасмурных дней.
Глава вторая. Терлецкие пруды
Мне запомнились только солнечные дни с ясным лазурным небом.
В такие дни мы с мамой или бабушкой, а иногда и с отцом, ходили гулять в лесопарк, название которого я хорошо знала – Терлецкие пруды, а дома его называли просто – «Терлецкие».
Бывало, скажут мне:
– Пойдём на «Терлецкие» гулять!
Мы начинали собираться, а потом шли в крупный лесопарк с пятью прудами.
Один пруд такой большой, что на его берегу разместилась спасательная станция.
Раньше в четырёх прудах можно было купаться, и только в одном из них стояла мутная и грязная вода.
Это был самый дальний пруд, в котором собачники купали своих любимцев.
За это мы с мамой прозвали этот пруд собачьим, а на самом деле он назывался «Утиный», и это тоже было верно.
Здесь всегда гнездились утки, потому что этот пруд был самым тихим, и на нём было меньше народу, чем на остальных.
Этот пруд был живописным – по его берегам росли раскидистые толстые дубы, камыши и околоводные шаровидные ивовые кусты, в которых, помимо уток, обитали другие птицы: сороки, дрозды, вездесущие воробьи и сойки.
На этом пруду есть небольшие островки, поросшие осокой и ивняком.
Зимой можно добраться до этих островов по льду, но летом это идеальное убежище для уток, со всех сторон окружённое водой.
Раньше на Терлецких прудах водились почти одни кряквы, а гоголи – небольшие уточки с жёлто-зелёными глазами, тогда были редкостью.
Они пугались людей, а ещё их притесняли кряквы.
Увидеть гоголя на каком-нибудь из прудов для нас с мамой означало увидеть маленькое чудо, особенно весной, когда самцы гоголей контрастно окрашены в чёрно-белый цвет.
Впрочем, мне нравились и обыкновенные кряквы – они были по-своему красивы, особенно селезни с блестящими фиолетово-зелёными головами и жёлтыми клювами.
Кроме прудов, в лесопарке есть множество дорожек и тропинок, ведущих в тихие лесные уголки.
Во многих местах ещё сохранился природный ландшафт, хотя, конечно, человек попортил его.
Тогда, во время моего раннего детства, тихих и умиротворённых уголков было значительно больше, нежели сейчас, а людей и мусора – меньше.
В жаркую летнюю пору на берегах прудов не валялось столько загорающих людских тел, а зимой можно было свободно кататься на горках, не дожидаясь очереди…
«Терлецкие» для меня были чем-то большим, нежели просто местом для прогулок и отдыха.
Пойти на Терлецкие пруды для меня было всё равно, что отправиться в сказочную страну, где обязательно случится пусть маленькое, но чудо.
Однажды, когда мы зимой пошли туда с отцом, на асфальтированной площадке, которая находилась недалеко от «собачьего» пруда, бродили девушки в синих сарафанах и в кокошниках, ездили на лошадях витязи в доспехах и остроконечных шлемах.
Конечно, это было всего лишь какое-то костюмированное представление, но для меня в детстве это было настоящим чудом.
Я потом часто рассказывала маме и бабушке, как мы с папой были на «Терлецких», а там ходили «Василисы» и богатыри.
