Юрий Михайлович Поляков написал: «Отними у барда гитару, музычку и голос и ничего от поэзии не останется». Оно верно как любое обобщение, но Нестеренко, как это модно теперь говорить – явление штучное. Кроме того, если уж начать с хронологии, стихи он начал писать в 1973, в возрасте чуть за двадцать, а песни пошли с 2004, после тридцати лет занятий в различных народных и профессиональных хорах, в том числе и в известном в те времена на всю страну керченском хоре «Кантилена» под руководством Георгия Августиновича, где пели классику, пели духовную музыку, даже джаз, а к праздникам – и советские патриотические произведения. Тогда же Василий всерьёз занялся нотной грамотой и профессионально – вокалом.
В 1986 году у Василия чуть не состоялась встреча с самим Евгением Александровичем Евтушенко.
Взял и поехал к нему, заручившись звонком от главного редактора альманаха «Истоки» Галины Рой. Но оставил свою рукопись его жене-ирландке. Евтушенко не поленился прочитать, и даже – что, говорят, у него редко бывает – прислал автору бандероль со своими замечаниями: «У Вас интересные находки, попадаются интересные стихи, но Вы не дотягиваете, и на Вас сидит Вознесенский». Последнее замечание я б скорее сочла комплиментом. Если продолжить сравнение, могу сказать, что по мастерству, подбору рифм, Нестеренко приближается к советскому классику. Рифмы у него сложные – ассонансные, есть и составные.
…Любимая, мы в звёздах оба.
Нам в небе хорошо до крика.
(не дай мне бог сказать: удобно).
Но к часу счастья не привыкнуть…
Ты плачешь. Ты в семье несчастна.
Твой муж – он никуда не годен!
Твой ритуал любви прекрасен.
(не дай мне бог сказать: удобен).
Но главное – отличие. У Вознесенского – всегда чётко выражена мысль:
Розу люблю иранскую,
Но синенький можжевельник
Мне ближе по иерархии
За то, что цвесть тяжелее.
Или:
Можно и не быть поэтом,
Но нельзя терпеть, пойми,
Как кричит полоска света,
Прищемлённая дверьми.
У Нестеренко этой ясности нет. Но, может быть, это просто дань современной моде? Она ведь есть и в поэзии, как и во всём свете! О том, что не дотянул, он и сам с горечью пишет:
Прощай, высокая мечта!
Мне счастье не грозит.
Увы, захлопнулись врата,
Лишь холодок сквозит.
Я, как всегда, не дотянул,
Чуть-чуть недохотел.
И мне определит вину
Великий Беспредел.
Есть очень трогательные стихи при внешней раскованности автора.
Представляешь, прошла вереница лет.
Как ты долго писала…
То ли я поспешил появиться на свет,
То ли ты опоздала?
Представляешь, у меня поломалась жизнь,
Пока солнце всходило.
Обмакни в неё ручку. Вот так и пиши.
Представляешь, какие чернила?
Автор давно уже профессионал в поэзии. И с ритмом у него всё в порядке. Как сказал Андрей Кончаловский о Бродском: есть стихи сердечныее, есть головные. У Нестеренко их поровну. И если в юности были подражания Есенину, Маяковскому, даже невольно Павлу Васильеву, то теперь у Василия Нестеренко есть свой голос, который ни с каким другим не спутаешь. Если в ранних стихах было много проходного, то теперь стихи стали плотными. Проходного нет. Ругают его за излишнюю популярность, граничащую с простотой, но те, кто избирает путь сугубой элитарнности, рискуют тем, что их в конечном счёте будут изучать только историки литературы. А нестеренковские песни идут на ура. Они запоминающиеся, понятные и достигают той простоты, о какой мечтал Пастернак. Не зря его знаменитая «хамса» стала чуть ли не гимном Керчи. Он не боится быть остро политичным, и это не дань сиюминутности, а сердечные переживания о несовершенстве окружающей действительности.
А его успешный концерт в ЦДЛ говорит о том, что Нестеренко давно перерос рамки родной Керчи.
И как человек, всерьёз занимающийся литературой, он неизбежно пришёл к прозе, написав интересную повесть «Африканский рейс». Ему есть что сказать читателю и чем поделиться; далеко не каждый неоднократно пересекал экватор и семь раз побывал в Антарктике.
С годами автор от юношеской эпатажности всё больше уходит в философскую лирику. Скоро у автора выходит новая книга «Крымское лето», сочетающая в себе новые формы, философию и неизменную тему любви.
