Петька слегка щурится, и Лене кажется, что у него под ресницами прыгают солнечные зайчики - хотя никакого солнца и в помине нет, зимние сутки коротки, на улице уже прилично стемнело.
- И что ты будешь делать, Ленусь, вместо замужа?
- Заниматься наукой!
- Всю жизнь?..
Этот простой вопрос ставит ее в тупик. Она и в самом деле никогда не задумывалась, насколько хватит научного энтузиазма, и что будет через несколько лет, после защиты диплома… аспирантура, диссертация, хорошо… ну а дальше? Преподавание, статьи в престижных научных журналах, переводы на иностранные языки, симпозиумы, зарубежные поездки… Просто чудесно. Вот только почему все это чудесное будущее блестящего ученого - ученой - меркнет в сиянии Петькиных глаз, и почему ей хочется, до неприличия хочется, целовать его губы?.. Аааах, и чтобы его нахальные и нежные руки еще раз стиснули грудь.
Лена делает над собой усилие (“Девушка должна быть гордой, и нечего свои руки длинные совать куда нельзя!”) и отворачивается. Расфокусированный взгляд блуждает по палате, натыкается на пакет, отброшенный Петькой на соседнюю кровать: мандарины и яблоки высыпались, раскатились цветными пахучими шарами по байковому одеялу.
- Что? Почистить? - Петя ловит ее взгляд, и, конечно, опять попадает в цель, со снайперской точностью: он же знает, как она любит мандарины. Громадные, оранжевые, с мягкой волнистой кожурой. Новогодние… просто теряет волю, и штук десять может слупить за один присест. Нет, так не годится… это неприлично, и незачем снова демонстрировать Драбкину свои слабые места - он о них и так знает слишком много.
- Нет, не хочу… Дай лучше яблоко. Только помой как следует!
- Есть, командир, - Петя усмехается и отдает честь.
- К пустой голове руку не прикладывают, - бурчит она и прячется за обложкой книги - так удобнее наблюдать.
Старший лейтенант послушно - нет, скорее, молодцевато - встает, выбирает из фруктовой груды парочку яблок, красное и розово-желтое, идет к раковине, деловито и очень тщательно моет каждое, вытирает салфеткой… и еще немного греет в ладонях: яблоки холодные, с мороза.
- Держи, Ленусь.
Лена придирчиво выбирает: красное или розовое с желтым? Наконец берет оба, нюхает… и морщится:
- Где ты это покупал?
- На рынке, на Черемушкинском… здесь, недалеко… - Петька выглядит немного растерянным. - А что?
- Ну они же совсем не пахнут!.. Гипс какой-то… и жесткие! Фуууу, забери, не буду.
- Что, правда, не нравятся?.. - теперь он расстроен, забирает яблоки, сам подносит их к носу и сопит, как мальчишка. - Да вроде… нормальные. Я пробовал!
- Пробовал! - ее охватывает какое-то дурацкое, нежное умиление при виде его опрокинутого лица, но она держится, и выговаривает ему с прежней суровостью:
- Петь, ты как маленький… а еще милиционер! Ты что, грузин этих не знаешь, на рынке первый раз? Они тебе дали попробовать одни, а подсунули другие… кислятину, даром, что снаружи красивые. Эх, Драбкин, Драбкин…
Лена откидывается на подушку, заводит руки за голову - так Петьке будет лучше видно грудь - и обреченно соглашается:
- Ладно, раз яблоки несъедобные - чисти мандарин… пока Федоровна не вернулась!
Сердце снова частит, и Лена опять едва дышит, когда Петя, содрав кожуру с самых крупных мандаринов, подсаживается к ней и по одной кладет в рот полупрозрачные дольки, полные золотистого сока. А она каждый раз чуть прихватывает губами его пальцы, и слушает, как сбивается у парня дыхание, и храбро не опускает глаз под его горящим взором.
- Вот в Крыму были яблоки… в Гурзуфе… в саду у тети Софы... помнишь, я тебе рассказывала, куда мы ездим каждое лето?..
