Сумрак ночи медленно рассеивался.
Рядом с Домом, на фоне золотистого неба, чернел сосновый бор. Казалось, он из последних сил удерживал остатки тьмы.
Позади Дома возвышалась Гора Любви. На ее вершине светилась на солнце одинокая береза. У подножья – блестела и извивалась река…
За Горой Любви скромно прикорнула Саргатская Сопка.
Летнее солнце поднималось все выше.
Просыпалась природа. Зажужжали ранние пчелы. Зашуршали обитатели заброшенного Дома: совы уходили на дневной сон, ласточки просыпались и вылетали на улицу.
Дом стоял, одинок и непоколебим. Красив, как сказочный терем. Загадочен и печален.
Окруженный тайнами и легендами.
Невдалеке кипела жизнь. Вдоль реки раскинулась деревенька. В сосновом бору шумели детские лагеря, турбазы и пансионаты.
Но никто не рисковал нарушить покой и уединение старого Дома.
Пока однажды…
«В двадцать первом столетии негоже верить в привидения, ведьм и прочую потустороннюю нечисть!» – сказал молодой голос, нарушив почти вековую тишину, царящую вокруг Дома.
Бойко затопали разношенные кроссовки. Гибкие пальцы проверили прочность досок на дверях, на окнах… Наконец, отыскалось слабое место в обороне дома, и те же кроссовки храбро простучали по половицам.
Дом пытался сопротивляться. Он угрожающе скрипел, хлопал уцелевшими дверями, призывал на помощь своих соратниц – сов…
– Красивый какой, – задумчиво говорил тот же голос, – и, наверняка, теплый. В те времена умели строить! Сейчас таких нет. А крепкий! Просто настоящий замок!
Дом растроганно затих.
Биение человеческого сердца вдохнуло в него новую жизнь. Дом будто очнулся от многолетнего сна.
Самые темные углы осветились. Самые сокровенные тайны раскрылись. Даже самое дорогое, что мог дать дом, уже само шло в бесстрашные, уверенные человеческие руки. В такие желанные. В такие долгожданные…
«Человеку нужен кот! Человеку нужен кот! – в Дом, громко урча, вошел его постоянный жилец – огромный черный котище. – Пр-ривет, Гнездо. Что у тебя за гости?»
Котэ прошел в приветливо распахнутые межкомнатные двери, оставляя на пыльном полу узор из отпечатков лап. Прыгнул на свое излюбленное место – на старый рояль. По дому пронесся гул.
«Не пугай моего Человека, Бетховен ты мохнатый!» – сделал замечание другу Дом.
«Чайковский, – поправил кот, – Бетховеном собак называют. И вообще… Я не могу напугать. Я, между пр-рочим, такой же стр-раж семьи, любви и очага, что и ты…»
Он горделиво задрал хвост трубой, высоко поднял нос и продолжил: «Много тысяч лет детеныши богини Бастет охр-раняют нер-разумных существ, которых ты называешь людьми! Ну, куда они без нас! Мыши, голод, чума… Да что там говор-рить, ты сам все понимаешь!»
Котэ неторопливо прошел по клавишам. Прозвучало вступление вальса «Осенний сон».
«Первый бал Наташи Р-р-ростовой!» – котяра любил блеснуть своей образованностью… Даже, порой, на ходу сочиняя новые факты.
«Последний вечер с моими родными, – помрачнел Дом, – не надо, прошу тебя. Лучше расскажи что-нибудь… про любовь!»
«Все счастливые семьи похожи др-руг на др-руга…» – завел Котэ, очевидно, сегодня его тянуло на творчество Льва Толстого.
«Позволь не согласиться! – Дом решительно скрипнул половицей. – Все счастливые семьи счастливы по-разному! Нет абсолютно одинаковых людей. Нет абсолютно одинаковых пар. А значит, и счастье у них у всех будет свое, не похожее ни на кого!»
«Да как это! – Котэ вышел в гостиную и прошествовал к камину. – Вот! Тепло, уют, камин, самовар-р… Салфеточки там вязаные… Диван мягкий… Я, в конце концов! Что еще нужно для счастья?»
«Кому что… Сколько пар, столько вариантов. Не спорь! Тебе, мелочь пушистая, сколько лет? А мне – уже больше ста!» – возражал Дом.
«В меня вся мудр-рость, собр-раная котами… Ой! Веками… заложена пр-ри р-рождении!» – заверил пушистый, – «Не будем спор-рить, др-руг мой. Жизнь покажет, кто из нас пр-рав!»
Они не знали, что уже этим летом спор будет разрешен.
Глава 1. И все такие разные…
Режиссер-сценарист Степан Сергеевич Федорчук валялся на просторном диване и с упоением перебирал клавиши ноутбука. Как композитор наигрывает мелодию, существующую пока только в его воображении, так Степан набрасывал новый сценарий.
«Первая сцена – как там Лиза описывала? Уютная детская спаленка. Красивая рыжая девушка в воздушном зеленом платье качает колыбельку. Ребенок плачет. Тогда она садится за рояль и… Под звуки вальса малышка затихает, спит. Все действие не дольше трех минут.
Снизу доносится шум. Выстрелы. Крики. Тридцать секунд – показываем, как группа вооруженных мужчин убивает молодого красавца – хозяина дома. Он падает, заливаясь кровью.
Она играет – под рояль ребенку будет не так слышно, что происходит внизу. Она не может изменить ход событий, и просто старается не позволить напугать дочь. Она чувствует происходящее с любимым, по ее лицу льются слезы. Это длится полторы минуты – и слышатся грубые, громкие шаги за дверью.
Входит один из банды. Главарь! Высокий, в меру симпатичный. Зовет: «Анастасия!»
Но в детской только колыбелька с мирно спящим младенцем. Рояль сам собой играет вальс. Откуда ни возьмись, возникает черный кот (компьютерную графику сделать?), шипит, не дает приблизиться к ребенку.
