Летом 2015-го года мне исполнилось семь лет, и первого сентября я пошёл первый раз в первый класс. Точнее – поехал. На автобусе с мамой. И с букетом георгинов самых разных цветов. Мы их вместе сажали и растили на дачной грядке. А первого сентября мама всё утро заворачивала их в прозрачную бумагу.
Она крутила в руках букет, где георгины в странных позах плющились об обёртку, выдыхала и начинала всё заново.
– Вот увидишь, ни у кого не будет такого букета, – говорила она ободряюще.
Я жевал холодную гречневую кашу, и с этими словами она останавливалась на полпути к животу.
Я слишком хорошо помнил мамино «вот увидишь, ни у кого не будет такого костюма» перед новогодним утренником в детсаду, куда она нарядила меня снеговиком. Для этого она набила чем-то похожим на вату свою вязаную белую жилетку с капюшоном. Капюшон удерживался на голове с помощью шарфа, ещё была верёвочка на животе, резинка снизу и чёрная водолазка внутри (чтобы руки были похожи на палочки). На нос надевалась бумажная морковка. «Не жарко?» – спрашивала мама, когда я примерял дома костюм. «В самый раз!» – отвечал я, уверенный в том, что снеговика следует изображать на улице. Ещё мы нашли в парке длинную палку и берёзовые хворостины, из которых соорудили метлу. Так вот, снеговик начал таять, ещё не доковыляв до ёлки, – воспитательница вытащила меня, насквозь мокрого, из этого кокона, и утренник я провёл в водолазке и подштанниках с вялой морковкой на носу и метлой в руках. Да, как ни крути, костюма растаявшего снеговика больше ни у кого не было.
Удачно погрузившись в воспоминания, я незаметно для себя съел кашу.
Измятая бумага тем временем была отправлена в мусорку. Мама перевязала букет красной лентой, оставшейся от коробки с тортом, замотала кончики стеблей мокрой тряпкой, а тряпку укрыла чёрным целлофановым пакетом.
– Только напомни мне снять пакет, когда подойдём к школе, – попросила она, явно уверенная в том, что и сама не забудет.
Я кивнул. Но мы, конечно, забыли, и с тех пор мама вздыхает всякий раз, когда смотрит мои первосентябрьские фотографии, где я выглядываю из-за растрёпанного букета, а на переднем плане развевается чёрный пакет с красной лентой.
Но не буду забегать вперёд. Тогда я вёз ещё бодрые георгины своей первой учительнице, которую зовут Наталья Сергеевна.
– Мам, Наталья Сергеевна?
– Где? – мама вертит головой.
– В школе.
– А, да, Наталья Сергеевна.
Она то и дело поглядывала на часы и тормошила мне чёлку. А вот и наша остановка. Мы бежали, перепрыгивая через лужи от вчерашнего дождя. Георгины радостно кивали в моей руке. Наконец мы замедлили шаг у школьной ограды и с пустынной улицы попали в пёструю и громкую толпу. Я, признаться, немного опешил и невольно потянул маму назад. Мама тут же наклонилась и заглянула мне в глаза: «Костюш, всё хорошо. Уже завтра будет не так страшно, а через неделю совсем привыкнешь. Главное – не волноваться, помнишь?»
Ещё бы!
Тут следует пояснить, что ещё задолго до начала моей учёбы моя мама волновалась, что я буду волноваться в школе. Например, из-за оценок. Сама она была круглой отличницей. Кстати, что значит «круглой»? Может, это в честь золотых медалек, которые я нашёл на даче в нижнем ящике старого секретера? В общем, когда-то она их очень ценила и переживала, что не получит. А потом горько об этом жалела.
– Представляешь, Кость, – рассказывала она мне пятилетнему, – однажды я чуть в обморок не свалилась. Из-за какой-то тройки! Пошла забирать тетрадь, а в глазах темно, и ничегошеньки не видно. Шарю рукой по учительскому столу, а другой холодный пот со лба стираю…
– Мама, – попытался разобраться я, – так ты переживала из-за пятёрок или из-за троек?
– Из-за всех оценок, – сокрушалась мама, – столько здоровья на них положила, а зачем…
– Да уж, здоровье важнее.
Мама погладила меня по голове:
– Хорошо, Костя, что ты это уже понимаешь. А я вот глупая была.
Тут мама, конечно, преувеличивала. Прабабушка Аня (я её звал бабаней) говорила, что мама гениальна от рождения, и тоже приводила немало историй в подтверждение. Например, в возрасте трёх месяцев мама показывала на холодильник, когда хотела есть. Я долго не мог взять в толк, что ж в этом гениального.
– А что у тебя болело от пятёрок? – справился я тогда у мамы.
