Эрик кружил на автопилоте недалеко от дома, где ждала его Нора, смотрел на метущиеся по стеклу капли и думал о том, что по странному совпадению дождь сопровождает его во многие поворотные дни его жизни. Правда, ураган, обещанный на утро, налетел еще вчера вечером и застал Эрика в парке: он промок до нитки, продрог на ветру и простудился. Теперь, из-за наглухо заложенного носа приходилось ловить воздух ртом, как рыба на песке. И как так вышло, что он генетически защищен от большинства видов рака, а от насморка не то что защиты – лечения толкового до сих пор не придумали. С каждым кругом раздражение росло, а он совсем не хотел предстать перед Норой в таком состоянии. Она скажет страшное: «Я тебя не узнаю», и Эрик не осмелится ответить, что это он не узнает себя последние три года, живет как во сне и боится проснуться.
Да, Нора осветила его жизнь, и даже мрачные, безотрадные картины детства как будто осветлил фоторедактор.
Эрик впервые за много лет погрузился в детские воспоминания.
Отец, небольшого роста, полноватый, с маленькими глазами – то смеющимися, то злыми. Мама, высокая, красивая, немного сутулая, с вечно печальным взглядом. У Эрика эта печаль вызывала досаду. Большой дом, огромная детская, бесконечные репетиторы и тренеры, в основном, электронные. Папин кабинет за тяжелой антикварной дверью, куда приходят ученые всех мастей: белые и смуглые, молодые и безвозрастные, в толстых очках, какие уже давно никто не носит, и в нелепых костюмах, какие не носил никто и никогда. У кого-то глаза горят от избытка гениальных идей, у кого-то, наоборот, несчастные, озабоченные лица.
Когда Эрику было шесть лет, он слышал, как отец провожал одного из таких посетителей.
– Где ж вы были со своими открытиями семь лет назад, – смеясь, он похлопывал китайца по спине.
И Эрик догадался, что это сожаление относится к нему.
– Что случилось? Ты чем-то расстроен? – спросила мама, застав его в слезах.
– Я сломал аэроскейт, – ответил Эрик.
Он всё время врал, сам не зная, почему и зачем. Это выходило само собой. Иногда мама просила его сказать правду, а он не понимал, что она имеет в виду.
«Ах ты маленький лгунишка», – говорил, смеясь, папа, и Эрик был счастлив, что хоть чем-то удалось его порадовать.
Потому что его успехи в учебе явно не удовлетворяли отца. К семи годам он овладел пятью языками, множеством видов искусств, от игры на тромбоне до исламской каллиграфии. Его любознательность могла состязаться лишь с его памятью. В его распоряжении находились мировая библиотека, мощнейшие компьютеры, роботы-помощники, лаборатория, планетарий, мастерская…
«Ты уже столько всего знаешь, пора бы сделать открытие», – говорил отец, поначалу весело, а под конец – сердито. И Эрик бросался истово искать «белые пятна» в самых разных отраслях науки, создавать новые направления музыки и живописи. Сколько раз ему казалось, что он приблизился к открытию, но каждый раз это оборачивалось горьким разочарованием: формулы запутывались, данные вступали в противоречие, недоставало какой-то малости и открытие снова откладывалось.
Сейчас он испытывал нечто похожее: надежда рушилась, блаженство ускользало.
Одно из немногих светлых детских воспоминаний – они с мамой едут рано утром в бедняцкий квартал раздавать еду. Светит низкое солнце, воздух ещё свеж и немного щиплет нос, в машине пахнет свежим хлебом и шоколадом. Мама придумала таким способом лечить Эрика от жадности. Поначалу эти вылазки были для него сущей пыткой, и только жажда новых впечатлений заставляла его отправляться туда, куда иначе его бы ни за что не пустили. Он не чувствовал к этим грязным людям ни малейшего сочувствия, но искренняя благодарность в их глазах, улыбки, в одно мгновение преображавшие хмурые лица, доставляли удовольствие, и вскоре он уже с нетерпением ждал очередной поездки.
Эрик не знал, как матери удавалось скрыть их от отца, который всегда требовал от нее подробного отчёта о потраченных средствах. Но однажды кок, не найдя хозяйку, пожаловался ему на исчезновение продуктов.
– Это я разрабатываю принципиально новую диету для нормализации веса, – объяснил вызванный на дознание Эрик.
– Что за бред? Какие диеты?! Вес уже давно можно регулировать на генном уровне!
– Генная инженерия ещё долго будет доступна лишь избранным, большинство людей пользуются всевозможными диетами, – возразил Эрик.
– Хочешь сказать, тебя волнуют проблемы большинства?
– Почему они не могут меня волновать? – спокойствие Эрика выводило отца из себя.
– Потому что не могут! – он затрясся от злости. – Врёшь! Ты все врёшь!
Мама прибежала на его крик, и только благодаря Эрику, который уже тогда превосходил отца в физической силе, удалось избежать рукоприкладства.
Но школьный период получился ещё темнее. Новых знаний почерпнуть он в школе не мог, но отец сказал, что он должен учиться разбираться в людях, подмечать их слабые места и уметь ими пользоваться. Всё выходило с точностью до наоборот. Дети дразнили его «ГМО» и одновременно боялись, учителя смотрели со смесью подобострастия и презрения.
Конечно, Эрик уже читал о генно-контролируемом оплодотворении и знал, что его отец – владелец крупнейших институтов репродуктивных технологий, но погружаться в эту тему желания не возникало. Он решился на разговор с отцом лишь после того, как, не рассчитав силы, чуть не убил одного из своих школьных обидчиков.
