Ophiophagus hannah («поедатель змей»), или королевская кобра, питается преимущественно другими видами змей, в том числе и сильно ядовитыми. Нередко нападает на змей, которые уже охотятся на кого-то.
ГЛАВА 1
Я ехала в полупустой электричке, смотрела в запыленное окно на падающий снег и вспоминала сегодняшнее утро, проведенное в нотариальной конторе. Сначала очередь в узком забитом коридорчике – вроде и небольшая, но каждый посетитель проводил в кабинете не меньше пятнадцати минут, а то и полчаса. Мы с кузинами уступили тете Шуре единственное свободное место на банкетке и стояли рядом, опираясь спинами о стену, потея и задыхаясь: топили в бизнес-центре знатно, зато кондиционер не работал, а за наличием масок строго следил охранник, регулярно проходивший по этажу. Я молча радовалась, что не стала надевать нарядное платье ради корпоратива, оделась как обычно на работу: в белую хлопковую блузку и юбку шанель. То-то бы мое синее шерстяное платье благоухало к вечеру, да и помялось бы знатно… Сестры тоже страдали от жары и духоты, но, увы, не молча: шипели и бухтели; я с трудом удерживалась, чтобы не рявкнуть на них.
Когда я хоронила бабушку, Нинель Валерьевну Санину, ни одна из них не соизволила даже прийти, не то, что помочь с организацией похорон и поминок. Молчу уж о деньгах, которые пришлось потратить на все эти ритуальные хлопоты! Я выгребла подчистую и свою зарплатную карту, и накопительный счет, чтобы достойно накормить-напоить бабушкиных подруг, бывших коллег и соседок – тех из бабушкиного списка, что смогли и захотели приехать.
Нинель Валерьевна вообще была дамой предусмотрительной: к своим похоронам она начала готовиться сразу после того, как смирилась с мыслью о своей неизбежной скорой смерти от рака. Так что в гробу она лежала в специально сшитом платье из фиолетовой с золотом парчи, скрывавшем роскошное кружевное белье, а я действовала по написанной ею инструкции – с телефонами, именами и ценами. Цены, конечно, выросли, но… Бабушка меня любила, заботилась, а долги надо платить. Ну, и список приглашенных бабушка приготовила заранее, также с телефонами и адресами и дополнительным указанием оплатить такси всем желающим. Что ж, я оплатила. И выбранный бабушкой гроб, и поминальный обед, и такси для пожилых дам, тоже не отличавшихся здоровьем и силами. И все пришлось делать самой: ни тетка, ни ее дочери словно не заметили смерти Нинель Валерьевны, хотя я и сообщила им СМС-ками, а после перезвонила лично каждой.
Сегодня же они все явились на оглашение завещания и в качестве группы поддержки приволокли мужей и каких-то вовсе неизвестных мне людей. Среди них, как диковинная птица в вороньей стае, выделялся мужчина в щегольском бежевом пальто с кофейным кашне, в дорогущих туфлях и с ролексом на запястье. Тетка что-то бормотала щеголю на ухо, злобно поглядывая на меня. Хорошо еще, что помощник нотариуса предупредил, очень жестко и безапелляционно, что в кабинет будут допущены только наследницы, но никак не их супруги и прочие посторонние для покойной люди. К тому моменту, как нас вызвали, я была готова взорваться от жары и тихой ненависти к родственницам.
– Кто по делу Саниной, проходите! – выглянул из двери секретарь, и тетка с дочерьми рванула в кабинет с лаконичной табличкой “Нотариус А.В.Пашнин”. Мужчина в бежевом пальто пропустил меня, придержав дверь, и вошел следом.
В просторном кабинете нас встретили пожилой нотариус в инвалидном кресле, его помощница и секретарь. А еще – приятная прохлада. Наши документы проверили (неизвестный мужчина оказался адвокатом тетушки, и ему позволили остаться) и начали оглашать завещание. Моя тетка, две ее дочери и я – четыре наследницы, как и ожидалось. Я не очень внимательно слушала: в конце концов, бабушка дала мне прочитать завещание, прежде чем поехать с ним к нотариусу. Имущество продается через агентство, деньги делятся поровну на четверых. Нотариус закончил чтение, помощница раздала каждой из наследниц копию, и я уже собиралась уходить, когда кузина Валя вдруг обратилась к нотариусу:
– А я вот слышала, что некоторых лишают наследства. Недобросовестные наследники это называется, да?
Нотариус замер, как собака в охотничьей стойке, и очень осторожно подтвердил:
– Такое случается, но это очень серьезное обвинение. У вас есть какая-то информация по этому поводу? Кто-то из наследников покушался на жизнь наследодателя?
– Ну-у-у, я не могу утверждать стопроцентно, – протянула Валя, оказавшаяся в центре внимания и наслаждавшаяся этим. – Но я вот не уверена, что бабуля умерла своей смертью. Ей и семидесяти не было. Рак, конечно, но… Надин увезла ее из собственной квартиры, а для пожилых людей это совсем не полезно. Пенсию забирала. Да и откуда мне знать, что бабулю правильно лечили… и лечили вообще? Может, бабулечка вообще не в себе была, когда завещание оставляла?
Последняя фраза была лишней. Хоть я и не юрист, зато бабушка Нинель юристом была, и я точно знала: ни один нотариус не будет рисковать хлебным местом и принимать завещание от человека “не в себе”. Так что Пашнин наверняка всерьез напрягся, но заметить это можно было разве по поджатым губам и резко изменившемуся тону.
