Иногда случаются
плохие дни. Всë с самого начала идет наперекосяк, и непонятно, где свернул не
туда. Нет, Леонид точно знал, когда именно это случилось. Когда пошел за той
девкой, будь она трижды проклята. Чëртова дохлая тварь, которая вместо того,
чтобы спокойно гнить в могиле, шарахалась по городу в его смену. И хватило же
кровососке наглости выползти из могилы среди бела дня! Ну, откровенно говоря,
тогда был вечер и хмарь скрывала солнце, но кто же мог предположить, что нежить
рискнëт охотиться до наступления ночи. Да как эта тварь защитный круг города
преодолела?!
У него в тот момент
словно в голове что-то помрачилось. Сейчас, когда вспоминал всё, чётко понимал,
что глаза были красные, вампирские, а тогда они казались самыми прекрасными в
мире. Заворожила кровососка, не иначе. Поманила за собой из города, и он пошел,
как осёл за морковкой. Леонид тогда видел девицу впервые, но она казалась такой
родной и знакомой, словно они росли вместе.
И чем закончилась та
прогулка с вампиршей? У него на шее следы укуса, на руках и ногах кандалы, а
самого его тащат на костёр. И нет, это не уютный вечер с товарищами по службе,
где будет медовуха и шутки про красоток. Это тот костёр, на котором он будет
корчиться и орать, сгорая живьём. Всех, отмеченных проклятыми, ждёт эта участь.
Таков закон. В любой другой день Леонид сказал бы, что это правильно, это —
вынужденная мера, чтобы не допустить новых жертв, но сегодня был слишком
паршивый день, чтобы так думать… Могло ли быть хоть что-то, что сделает этот
день ещё хуже? Он был абсолютно уверен, что нет.
Буквально пару недель
назад Леонид сам тащил под руки такого же несчастного, укушенного упырём. Или
то был оборотень, он уже и не помнил. Тщедушный мужичок, промышлявший в лесу
охотой и сбором трав, кричал, упирался ногами в землю в жалкой попытке оттянуть
неизбежное, да куда ему против стражей. В тот день Леонид не испытывал ни
жалости, ни сострадания, скорее это было раздражение. Хотелось поскорее
разобраться с работой и вернуться домой. Но сейчас, когда оказался по другую
сторону закона, происходящее казалось таким нелепым, словно неправильным.
Теперь он сам бессмысленно сопротивлялся неминуемой гибели. И ведь не убьёт
никто хотя бы из жалости, не подарит лёгкую смерть. Лишь пламя Огненного Бога
способно очистить плоть от проклятия и не дать мёртвому переродиться.
— Да говорю же вам, я
себя контролирую! — пытался он достучаться до тех, с кем не так давно ходил в
патруль. — Там у них целый город, понимаете?! У нас под носом! Я оставлял
метки, я могу провести туда отряд, чтобы вычистить этот гнойник.
— Конечно, можешь, —
Мирей устало кивнул. Товарищ явно был не в восторге от происходящего. Леонид
отчасти понимал его. Мир не так давно женился, у него дома молодая жена, а тут
работы прибавилось. Выполнять службу палачей не любил никто.
— К кровососке своей
на убой он привести может. Город там, как же, — Тамир всегда его недолюбливал.
Соперничество между ними длилось уже несколько лет. С тех самых пор, когда
главой отряда выбрали его, а не Тамира. Вот уж кто будет рад его смерти.
— Я своими глазами
видел город! Я сбежал от тварей. Вернулся, чтобы рассказать!
Его никто не слушал.
Ни епископ, ни капитан, ни сослуживцы. Не, заезжий епископ, конечно, выслушал,
покивал головой и отдал распоряжение о казни. Леонид раз за разом пытался
взывать к здравому смыслу служителя Огненного Бога, но это было равносильно
попытке пройти сквозь стену. Он бился раз за разом, но карающая длань
правосудия, нависающая над ним, не сдвинулась ни на миллиметр.
Окружающих не
волновало ничего, кроме следа от укуса на его шее. Он теперь меченый, проклятый,
и дорога ему одна — на костёр.
Леонид запрокинул
голову, глядя на низкие облака, что вот-вот должны разразиться дождём. Под
облаками парил ястреб. Вот уж кому нет дела до людской суеты и капризов погоды.
А палачи заторопились — если начнётся дождь, придётся стоять под струями воды,
пока он будет медленно прожариваться до хрустящей корочки. А вечер по-осеннему
прохладный, так и заболеть недолго. Солнце почти коснулось горизонта,
отсчитывая последние мгновения его жизни, и на западе облака стали ярко-алые,
словно горели…
Закон запрещал
оставлять меченых на ночь в городе, ведь они как маяк для того, кто их проклял.
Ночь — время чудовищ. Твари будут кружить под стенами, выжидая, кого бы сожрать
или, ещё хуже, обратить в себе подобных. Да и сами меченые под воздействием
зова становились опасны и могли отворить защитную черту. Он знал всё это,
понимал, что иначе просто нельзя, но отчаянно не хотел умирать.
У него ведь были такие
планы на будущее. Сын уже подрастал, дочка тоже скоро станет самостоятельной.
Он хотел поступить на службу при храме, задатки у него есть. А вдруг Огненный
Бог и вправду благословит его? Он стал бы паладином. Заезжий священник говорил,
что шансы велики. А там бы и в столицу перевели. Всяко лучше, чем топтать
сапоги в городской страже. Но не сложилось… И кто теперь позаботится о детях?
Анна умерла родами, дав жизнь Агате. Малышке всего три, никто не возьмёт себе
лишний рот. Якоб не сможет пока позаботиться о сестре. Куда ему, в семь то
годков?
