Посвящается памяти моих
любимых бабушки Лины
и дедушки Григория Ланиных.
Каждое утро начинается с того, что Иринка открывает глаза и кричит: «Бабуля!». «Проснулась, егоза,» – отвечает бабушка с кухни, где уже что-то весело «шкворчит» на сковороде. «Ох, и горазда ты спать! Проспишь Царствие небесное!».
«Что еще за Царствие?» – думает Иринка, – вечно бабушка со своими присказками».
Бабушка заглядывает в комнату из-за вишневой занавески с бахромой.
– Набегалась вчера, так седня всю ночь во сне пиналась.
Иринка прячется под одеяло, закрывается с головой.
– Вставай, соня – засоня! Завтракать пора!
– Ба, а сегодня пирожки с малиной будут?
– Здрасьте, ваша Настя! А кто её собирал, малину-то?
Солнечные блики играют на лакированной дверце большого коричневого шкафа. Хорошо под пуховым одеялом на пуховой перине, но… надо вставать.
Иринка бежит по полосатому половику на кухню, бьет рукой «язык» умывальника, вода течет по руке, брызгами разлетается, ударяясь о дно желтого эмалированного таза с отбитым краешком.
«Так! Теперь протереть лицо полотенцем, натянуть на себя платье. Что еще? А! Расчесать волосы».
…На лакированном комоде зеркало на подставке. Чтобы увидеть себя – надо встать на цыпочки. Она причесывает свои непослушные волосы, наспех заплетает косу и разглядывает открытки и фотографии, воткнутые за зеркальное стекло. Больше всего ей нравится приглашение на свадьбу от бабушкиного племянника из далекой Украины. Фото жениха и невесты в овальных рамочках и красивые напечатанные буквы. Иринка думает, что когда вырастет и замуж пойдет – тоже всем такие приглашения красивые пришлет.
«Кто придумал эти косы? Вырасту, обстригу. Наказание одно!»
Вроде все! Можно в сад за малиной!
Она выскакивает в сени, открывает дверь в кладовку. Там стоят корзинки разных размеров – дедушка сам плёл. В кладовке еще много интересного, но сейчас не до этого. Берет корзинку, бегом на крыльцо, открывает щеколду калитки. Вон они – кусты малины, за яблонями у самого забора. Когда дедушка живой был – росли двумя ровными рядами, а сейчас разрослась малина – целые заросли.
В саду «девчонки» качаются приветливо. Это бабушка так цветы называет на тонких длинных стеблях. Уже яблочки висят! Но они еще зеленые, их есть невкусно. А вот малина! Крупные красные ягоды так и просятся в рот! Вкуснотища! Ничего нет вкуснее малины с куста!
Сначала в рот, потом в корзинку.
– Да куда же ты уже убежала? – кричит бабушка в открытое окошко.
– Малину собираю!
– Вот шустрая! Ладно, собери немного, но пироги на обед только сделаю, тесто еще не «дошло», а я тебе уже колбасы пожарила. Иди быстрее, остынет.
– Лан!
Еще немного малины в рот, немного в корзинку и в дом.
…. Бабушка ставит перед Иринкой сковородку с поджаренной колбасой и яичками, вазочку с вареньем из садовых ранеток, наливает ей кружку чая из никелированного электрического самовара, горделиво стоящего в центре стола. Рядом со столом на стене висит «численник». Бабушка отрывает очередной листок календаря, садится недалеко от стола на круглый табурет с черным кожаным сиденьем, прижимается к печке спиной и медленно читает вслух про заход и восход солнца, долготу дня и полезные советы с обратной стороны. Вспоминает:
– А сегодня именины Григория, дедушки твоего, значит. Ох, гуляли, помню. Вся родня понаедет, а родня большая: у него два брата да три сестры с семействами, да мои… Шаньги настряпаем… целый таз, котлет, пирогов, соленья-варенья. Весело! Он на гармошке играет….Помнишь, хоть немного деда-то? Как играл тебе? Он как заиграет, бывало, а ты в пляс! Целый концерт! Смеемся…
Воспоминания о дедушке как-то ускользают. Иринка только помнит, что у него была совсем голая голова – без волос. И что он купил ей уточек, и, она гордо везла их по проулку за веревочку: маму-утку, за ней маленьких утят, а дедушка рядом шел довольный. И что ходили они в кино втроем. Фильм про «кубанских казаков», наверное, раз пять смотрели.
А еще она помнит лето, как лежал дедушка все время в комнате. Бегать туда и шуметь запрещалось. Потому она только заглядывала иногда за шторку – спит дедушка. Всё спит и спит, почти не ест – болеет.
Иринка знает давно, что болеть – это плохо. Заставляют лежать весь день в кровати, в носки горчицу засыплют и спать в них велят, а еще градусник под мышку ставят. Но хуже, когда картошки наварят, поставят возле кровати кастрюльку – «дыши под одеялом»! А под ним жарко, от кастрюльки пар идет. Кому это может понравиться? Но еще хуже – когда уколы делают. Это, значит, сильно болеешь.
Дедушке тоже ставили тогда уколы – значит, сильно больной был.
«Догнала война проклятая», – сказала как – то раз баба Шура и заплакала. Баба Шура – бабушки сестра. Она к ним каждый день приходит, потому что ей скучно, наверное. Она одна живет. У неё муж с войны не вернулся.
А Иринка тогда подумала: «А чего плакать? Войны-то никакой давно уже нет», и еще она думала, что дедушка поправится. Как же без него? Он этот дом построил и сад посадил. Ни у кого в поселке сада такого нет: ранетки, яблоньки, кусты всякие, а главное, сирень. Её кустики дедушка привез аж из Ижевска. Это город такой на Урале, где Иринка родилась. Очень этими кустиками гордился. Прижилась сирень, разрослась, теперь уже выше бабушки. А еще он помогает всем бабушкиным сёстрам. У них мужей нет, зато детей много. Так что дедушка «один за всех» – раз живой вернулся.
