В далекой от больших городов сельской церковке Великим постом совершалось Таинство соборования. От ближайших деревень сюда тоже путь неблизкий, но все-таки под скромно отреставрированными сводами, перед бедным бесхитростным иконостасом, собралось несколько десятков прихожанок, все – старые сельские труженицы. В их морщинистые руки на веки вечные въелась русская земля, а спины их навсегда согнулись под тяжестью многолетних крестьянских работ. Привычно одолели они трудные тропинки среди заснеженных полей, несмотря на больные ноги и другие недуги. Потому что здесь, в любимой этой церковке, открывается им окно в мир вечной радости и покоя. В тот мир, куда ушли их отцы, деды и прадеды, которые упокоились тут же, на скромном кладбище за оградой.
Заботливый батюшка расставил в храме лавочки, зная, как нелегко этим семидесяти-восьмидесятилетним старушкам выстоять долгую службу. И они, несколько виновато примостившись на скамейках, внимали молитвам Церкви и Евангельским чтениям, которые с радостью и доступно для этих простых людей пояснял всякий раз священник.
А потом он произносил положенную молитву, прося Отца Небесного прийти к этим смиренным рабам Своим, исцелить их немощи и недуги молитвами бессребреников и целителей Космы и Дамиана, Кира и Иоанна, Пантелеимона и Ермолая, Сампсона и Диомида, Фотия и Аникиты.
Многократно звучали под сводами храма эти древние имена. И вместе со звуками своих имен вступали в бедную ветхую церковку, стоящую далеко от больших дорог, те, кому эти имена принадлежали. Они незримо прикасались своим молитвенным дыханием и милосердной любовью к согнувшимся под тяжестью многолетних работ спинам, к заскорузлым рукам, в которые въелась черная земля, к ногам, прошедшим не одно «кругосветное путешествие» по своим и колхозным пашням и огородам.
– Страстотерпче святый и целителю Пантелеимоне, умоли милостивого Бога, да согрешений отпущения подаст Он душам нашим, – пел нестройный хор, состоящий из пожилой матушки да двух деревенских старушек.
– Святые бессребреники и чудотворцы, посетите немощи наша! – возносились подрагивающие, но проникновенные голоса к темным сводам.
И слезы путались в старческих морщинах обрамленных платочками лиц. Слезы мешались с освященным маслом, и светлое умиление касалось этих простых сердец. Едва ли ведомо было им, как пострадал за Христа целитель Пантелеимон, кто такие Фотий или Сампсон, но близость их, теплое их предстательство ощущали они несомненно. И повторяли вслед за священником имена людей, которые жили в далекие-далекие годы в Римской империи и взошли к Богу, чтобы остаться навсегда современниками всех, кто призывает их в своих молитвах.
Мы совсем другие. Наши руки не знают черной земли, спины не привыкли сгибаться над грядками, нам даны другие болезни и заботы. Но мы тоже приходим на Соборование Великим постом в наши городские церкви и слышим те же молитвы, те же святые имена. Но нам, книжникам и книгочеям, важно все-таки знать, что за судьбы скрываются за каждым именем. Нам важно хотя бы отчасти познакомиться с Диомидом и Сампсоном, Киром и Иоанном, Космой и Дамианом, целителем Пантелеимоном и его духовным отцом Ермолаем. А также со святыми мучениками Фалалеем и Трифоном. Поэтому мы хотим рассказать о них то, что, может быть, сделает их образы более зримыми и живыми. И тогда мы сумеем искреннее и теплее молиться этим великим целителям, чтобы они пришли к нам на помощь в минуту испытания и в пору телесных и душевных болезней, от которых все же да оградит нас милостивый Господь.
Святой великомученик и целитель Пантелеимон
Светлый юноша с кудрявыми черными волосами и ясными, чистыми глазами – таким запомнился целитель Пантелеимон совсем еще молодой женщине Агнии Поликарповой. Она осталась одна, беспомощная, с новорожденным младенцем. Мучительные головные боли лишали ее сил, погружали в полусознательное состояние. В редкие минуты, когда младенец засыпал, а боли отступали, она хваталась за недавно подаренную ей книжечку – житие святого целителя с его крохотным изображением. Вглядывалась в его лик, просила, плакала. Боль снова накатывала, младенец просыпался, но встать с постели, подойти к нему сил не было.
