Недалеко от города Морпет, что в графстве Нортамберленд, примерно в двух милях на восток находился славный городок Ферн. Он стоял в живописном месте, окружённом холмами и скрытом от посторонних глаз.
Если идти через лес рядом с городом, то спустя каких-то полчаса можно было оказаться на огромной лужайке, которую с двух сторон огибала дорога, усыпанная гравием. Напротив, в четверти мили, величественно возвышался на холме особняк из серого камня – трёхэтажное здание квадратной формы с четырьмя цилиндрическими башнями.
Дом этот принадлежал барону Райли Мэйсону – так же, как и несколько тысяч акров земли вокруг и часть Безымянной реки. Поместье, построенное в конце XV века, называлось Браунхолл.
Кроме самого особняка на территории усадьбы имелось бесчисленное количество построек, домов для прислуги, конюшен и многое другое.
К одному из сараев, коих было несколько в западной части двора, тихо кралась женская фигура. На плечи её было накинуто шерстяное одеяло, под которым виднелась ночная сорочка.
Приблизившись к двери, она обнаружила её приоткрытой. Медленно войдя внутрь, девушка оказалась в полной темноте, поскольку единственное окно было завешено тряпкой. Кромешная тьма, будто туман, окутала всё вокруг, и, споткнувшись о нечто мягкое, девушка растянулась на деревянном полу.
Спустя некоторое время она пришла в сознание. Мэри (именно так её звали) быстро встала, вытащила свечу из кармана сорочки и зажгла её. Она подняла свечу вверх, осветив проходную, где упала, и тихо вскрикнула. На полу лежала женщина, в которой Мэри без труда узнала свекровь. Да, это была старая баронесса Амелия, а девушка, обнаружившая её – Мэри, жена барона Райли Мэйсона.
Длинными пальцами свекровь обхватила себя за воротник платья, будто пыталась сорвать его с себя. Мэри присела, поднесла свечу ближе. На шее свекрови отчётливо виднелась тёмная полоска от верёвки или чего-то вроде этого. Только сейчас, немного привыкнув к темноте, Мэри заметила следы борьбы. В небольшом сарае для хранения ненужного хлама всё было вверх дном: деревянные коробки с детскими игрушками опрокинуты, тюки с одеждой, приготовленной для бедных, разорваны, а вещи разбросаны. Всюду валялись куски разбитых глиняных горшков и прочая утварь.
При свете свечи Мэри вглядывалась в лицо свекрови: тонкие сжатые губы, горделивый подбородок, длинная шея…
К горлу подступил комок.
Надо было спешить: свеча почти догорела, к тому же близился рассвет. Мэри внимательно проверила карманы свекрови и, не найдя ничего, погасила свечу и быстро вышла. От свежего воздуха у неё закружилась голова. Мэри на секунду прислонилась к стене, пытаясь успокоить дыхание, и под покровом предрассветной темноты побежала в дом. У входной двери сняла калоши, взяла их в руки и бесшумно поднялась в свою комнату.
Мэри присела на кровать и засунула озябшие ноги под одеяло. Было понятно, что уснуть ей не удастся. Эта история сулила много неприятностей их семье, а Райли будет просто убит горем. Ей было жаль старую баронессу.
Да, та не сильно жаловала Мэри, в основном за низкое происхождение и бедность. Мэри была даже не из «джентри», а из семьи простолюдинов. Отец и дед её, как и прадед, были фермерами на этих землях ещё с XVII века.
Мрачные мысли сменяли друг друга, но вскоре усталость бессонной ночи взяла своё, и Мэри уснула беспокойным сном. Разбудили её ржание лошади и громкие голоса во дворе. В ту же минуту в комнату ворвалась служанка Джейн.
– Госпожа, леди Мэри! Она там, внизу!
– Господи, кто?
– Несчастье, ужасное несчастье! Баронесса! Его милость просит вас спуститься.
