20 августа 2014 г., Москва
Чемодан, стоявший в прихожей, был чемоданом, достойным во всех отношениях: добротным, вместительным, явственно намекавшим на наличие у его владельца и вкуса, и статуса. Однако Егор взирал на этот во всех отношениях достойный чемодан весьма неприязненно. Впрочем, сегодня все вызывало у Егора неприязнь: и кофе, который вопреки обыкновению приходилось пить без сливок по причине весьма раннего пробуждения, и сам факт такого пробуждения, и доносившееся из спальни Машкино мурлыкание… Как на грех, все подтверждало, что сегодня любимая женщина уезжает на целых четыре месяца – и самое отвратительное состояло в том, что ее-то как раз этот отъезд очень радовал.
…Несколько месяцев назад Машка получила очень соблазнительное предложение поучиться в Мюнхенском техническом университете каким-то решительно непонятным для Егора компьютерным штукам. Во всяком случае, он делал вид, что ему абсолютно недоступны премудрости, в которых его подруга чувствует себя, как рыба в воде. Была у них такая взаимовыгодная игра: Машка не рвалась овладевать хотя бы первичными медицинскими знаниями, как полагалось бы порядочной невесте успешного хирурга, а Егор закатывал глаза, когда слышал насчет «апгрэйда», «тулов» и «багов». Игра давала каждому из них дополнительные причины восхищаться друг другом, и потому конца ей не предвиделось.
В общем, Машка, конечно же, согласилась (правда, Егор сильно подозревал, что она даже не задавала себе вопрос, стоит ли на такое заманчивое предложение соглашаться, а просто в ту же секунду радостно завопила «Когда?!»), и отъезд на долгожданную стажировку должен был случиться именно сегодня. К перспективе четырехмесячной разлуки Машка относилась весьма философски – в отличие от Егора, который не был так уж уверен, что готов к подобным жертвам. Тем не менее, деться ему было некуда, и сейчас он сидел на краю кухонного стола с кофейной чашкой в руках, скорбно рассматривая через открытую дверь готовый к европейскому путешествию Машкин чемодан.
Машкино мурлыкание внезапно затихло, и на пороге возникла она сама с возмущением на лице:
– Силаков, а мне кофе? Или ты уже сварил, и теперь он тихо стынет, пока я крашусь?
Егор срочно принял безразличный вид, но было уже поздно: Машка засекла его горестный взгляд.
– Ну и чего ты опечалился, старче? – весело вопросила она. – Ну да, чемодан. Я уезжаю сегодня, ты в курсе?
– Да в курсе я, в курсе, – проворчал Егор, направляясь к любимой кофемашине. – Чего я буду варить заранее? Ты ж у нас на выданье собираешься, я думал, что ты еще полчаса одеваться-краситься будешь. Как-то ты несерьезно отнеслась к этому процессу, тебе не кажется?
По Машкиному виду трудно было сказать, что она отнеслась к этому процессу несерьезно, поэтому она не удостоила вниманием выпад скорбящего Егора. Она попросту уселась на край стола, с которого Егор только что сполз, и стала благосклонно наблюдать за процессом. Внезапно ее осенило:
– Слушай, хирург, а ты когда-нибудь бывал на Октоберфесте? Как-то это прошло мимо моего сознания.
К этому моменту кофемашина уже покончила с увертюрой перемалывания зерен и перешла к теме журчания ароматной струйки.
– Не бывал. Ты же знаешь, я насчет пива не очень… – тут до Егора дошел смысл Машкиного вопроса, и он несколько воспрянул духом. – А что, это мысль! Он ведь в выходные проходит?
Машка презрительно фыркнула:
– В выходные! Да он больше двух недель идет, темень ты непросветленная!
Егор преподнес ей вкусно дымящуюся чашку в красно-зеленую клеточку, пристроился рядом и чмокнул Машку в макушку:
– Я всегда говорил, что ты у меня умница.
Машка с невыносимо томным видом поправила роскошный беспорядок своей кудрявой гривы, которую якобы катастрофически разрушил Егор, и высокомерно заявила:
– Это не нуждается в подтверждении, знаешь ли, – не выдержала, прыснула, звонко поцеловала Егора в ответ и продолжила: – В общем, я там все разузнаю подробно, ты приедешь, и мы обопьемся пива, да?
– А когда они там пиво пьют? – прогудел Егор, перебирая Машкины волосы губами.
– Я же и говорю, мгла беспросветная, – безнадежно вздохнула Машка. – В конце сентября. Это же как-то там с созреванием хмеля связано, – задумалась и осторожно уточнила: – Кажется…
Егор прикинул, что получит возможность лицезреть свою беспокойную подругу через месяц, и поинтересовался:
– А в октябре и ноябре у них, случайно, ничего похожего не празднуют?
– А что, ты без официального повода к любимой женщине приехать не можешь? – возмутилась Машка, глянула на часы и взвизгнула: – Але, гараж, я скоро уже никуда не полечу! И не будет тебе никакого Октоберфеста!
…Конечно, они приехали в аэропорт за час до того времени, когда было бы уже поздно. Машка все время вертела головой, пытаясь высмотреть своего начальника, с легкой руки которого она отправлялась в Мюнхен. Поскольку Егор никак на это не реагировал, она попробовала обидеться:
– Тебя вообще никак не беспокоит, что я так страстно ищу другого мужчину, который обещал меня проводить?!