-Вау!– Колька стоял, как молнией пронзенный. Он не мог отвести глаз от этой двери. Через старые проржавевшие ворота Кольке хорошо был виден весь дом: старый, покосившийся, и ,явно, заброшенный. Об этом говорило все: облупившаяся краска на дощатом покрытии дома, заколоченные ставни окон, остов печной трубы из нескольких криво прилепившихся друг к другу кирпичей, ржавые кривые гвозди, торчащие тут и там. Вместо стены виднелась лишь груда битого кирпича и гора трухлявых бревен.
А бурьян так плотно обхватил дом и подступы к нему в кольцо своих зарослей, что продраться к нему стоило Кольке целого дня и многочисленных ожогов от крапивы и ссадин от чертополоха, порванных штанов, кровоточащих укусов оводов и комаров, потерянной где-то бейсболки и урчащего от голода живота.
Но дверь…Она была как новенькая. Чистенькая, с блестящей латунной фигурной ручкой. А стеклянные вставки на двери прикрывали красивые кружевные, а главное чистые занавески.
Кольке сразу вспомнилась мама. Она любила такие занавески.
Единственное, что говорило о том, что в дверь давно никто не заходил – это плющ, обвивавший дверь и все пространство возле нее.
– Очень странно!– сглотнул Колька. – Уже темнеет, приду завтра. Заодно возьму фонарик и хотя бы нож.
Уходить не хотелось, но бабушка, наверное, уже ищет его. Ведь он даже не обедал.
– Кстати, и пожрать надо с собой будет взять, вдруг опять весь день на обследование дома уйдет.
Колька не верил своим глазам.
Он стоял и тер их, думая, что просто спит на ходу. Все, что он вчера вытоптал, выдернул ценой царапин и ожогов от крапивы, ВСЕ… выросло на прежнем месте. Как будто ему просто приснилось, что он вчера боролся с этим бурьяном весь день.
Почесав еще раз свою лохматую рыжую голову, мальчик ринулся домой за серпом. В сарае, кроме серпа, нашел еще рукавицы и нож. Заодно налил баклашку холодной воды , и завернул в тряпицу бутерброд с ломтем колбасы. Все это сунул в рюкзачок, чтобы не мешало рукам.
Часа через два, проторив дорогу серпом, он опять стоял у ворот дома, которые были закрыты на огромный амбарный замок, причем изнутри. Ничего не оставалось, как перелезть через решетку. Но для Кольки это не составило труда.
И вот он перед домом.
Сначала Колька решил обойти дом и осмотреться. Развалины, как развалины. Нагромождения кирпича и балок, полусгнившие бревна, стекла, облупившиеся наличники. Все заросло крапивой и чертополохом. Лезть в эти дебри опять не хотелось.
– Странно, почему входная дверь выглядит как новенькая? – Колька присел на ступеньку крыльца, достал из рюкзачка воду и стал жадно пить. Солнце уже стояло высоко и нещадно пекло.
Вдруг мальчик почувствовал на себе пристальный взгляд. Нечесаные волосы на его голове зашевелились. Он медленно поднял глаза и встретился с янтарно-изумрудным омутом кошачьих глаз. На миг у парня закружилась голова.
–Экий, ты слааааабенький,– зазвучал голос в его голове.
Со столба на заборе на него, щурясь, смотрел кот. Морда испачкана. Сам изрядно потрепан. Сразу видно – не робкого десятка. По загривку кота пробежала волна, он переступил с лапы на лапу и потянул воздух своим ободранным носом.
– Ах, ты, хитрюга,– расслабился мальчик.– Учуял колбасу? Иди. Иди уж. Угощу. Посидим, пообедаем, с товарищем веселее.
Кот медленно встал, потянулся, задрав вверз обрубок хвоста и показывая шрам на левом боку. Потом наклонил голову, пытаясь удостовериться в серьезности мальчишечьих намерений.
– Дружище! Смелее! Я сегодня не кусаюсь, – улыбнулся Колька, отломил половину бутерброда и пожил рядом с собой на ступеньку, туда, где почище. А сам впился зубами в оставшуюся часть и с наслаждением заработал челюстями.
Кот медленно, с достоинством продефилировал к крыльцу.
– Умеют же кошки так ходить,– ухмыльнулся мальчик.
