Препозиция в точке континуума 3: конец ноября или начало декабря 1917. Буров в своём штабе на окраине Могилёва
24 ноября 1917 года (в следующем году переобозначенного как 7 декабря 1917 года), находясь в своём штабе на окраине Могилёва, Пётр Никитич Буров окончательно понял, что бессмысленно пытаться сделать что-то полезное для России под властью «народных» (то есть, большевистских) комиссаров.
Попытка Николая Николаевича Духонина, поддерживаемого патриотически настроенными офицерами, окончилась трагически, и эту трагедию никак нельзя было расценить как случайность.
Уже фактически отстранённый от должности Главковерха за то, что в телефонном разговоре с Лениным, Сталиным и Крыленко он отказался немедленно вступить в мирные переговоры с австро-германским командованием, Духонин продолжал готовить меры противодействия военной катастрофе и гражданской войне, предвидя, что фронт может рухнуть в результате стихийной демобилизации. Рассылал в штабы фронтов директивы, где в этом случае установить новую линию обороны, требовал останавливать бегущих с фронта или, если невозможно, пропускать, но хотя бы обезоруживать.
Четыре дня назад бандиты, сопровождавшие назначенного СНК нового Главковерха, прапорщика Крыленко, так называемые «революционные солдаты и матросы», вышли из-под контроля прапорщика и растерзали Духонина, которого Крыленко, де, собирался отправить в распоряжение СНК. Притом, что Духонин находился в вагоне самого Крыленко, устроившего штаб на железнодорожном вокзале.
Прапорщик, пытавшийся, ради удержания в армии офицеров, сделать вид, что возмущён и готовит суд над преступниками, отправил запрос Троцкому, в котором сам же предлагал дело прекратить, потому что судебный следователь, если ему передать дело, непременно предложит сделать вскрытие… для чего придётся выкопать тело, уже отправленное для захоронения в Киев… К чему, мол, такие сложности, на грани дополнительного оскорбления чувств родственников и боевых соратников покойного… Я, мол, дознание уже провёл, а дальше вам решать…
Запрос он отправил тайно, но Буров недаром за пять лет до германской войны четыре года ездил в Афганистан с поручениями Министерства иностранных дел для разведки Туркестанского военного округа. За успехи получил тогда подполковника. Уж если он мог организовать агентуру в ключевых местах на чужой земле, то в России – тем более было бы стыдно не разузнать текст депеши нынешнего начальника и возможного будущего противника. Да и германскую войну Буров начал, возглавив разведывательный отдел штаба Первой армии генерала Ренненкампфа, а потом стал начальником штаба Особой армии.
По запросу Крыленко было понятно, к чему ведёт дело Верховный главнокомандующий прапорщик. Но запрос – ещё не ответ. Надежда на то, что близость катастрофы может улучшить умственные способности даже членов Совета народных комиссаров, у Петра Никитича сохранялась. Слабенькая была надежда, его опыт мешал самообману. Но всё-таки она была.
И вот сегодня пришёл издевательский ответ Троцкого, который главпрапор с удовольствием обнародовал, добавляя от себя что-то на тему «умываю руки, так как не могу пойти против начальства, вы же, реакционеры (т.е. патриоты) сами настаиваете на необходимости в армии строжайшей дисциплины».
Троцкий написал: «Было бы бессмысленно и преступно передавать дело в руки судебных чиновников старого закала. Если необходимо, можете передать дело революционному суду, который должен быть создан демократическими солдатскими организациями при Ставке и руководствоваться не старой буквой, а руководствоваться революционным правосознанием народа».
То есть, переводя с революционно-пропагандистского на человеческий, убийцы должны были судить себя сами. При этом всем было бы заранее ясно, что суд кончится ничем или присуждением подсудимым боевых наград за заслуги перед революцией. Поэтому Троцкий и написал «если необходимо». Очевидно, необходимость суда могло создать давление патриотически настроенной части армии, а при назначении такого состава суда требование его устроить могло потерять поддержку за полной безнадёжностью.
На первый взгляд это была та самая простота, которая хуже воровства. То есть приближение катастрофы ни в малейшей степени не образумило СНК. На второй взгляд, СНК приближал катастрофу слишком старательно, чтобы это можно быть счесть просто идиотизмом.
Правда, если бы задумывалась провокация, чтобы намеренно вызвать ещё большее возмущение патриотов таким издевательским судом над убийцами, и получить предлог принять к патриотам соответствующие меры, то Троцкий написал бы не «если необходимо», а просто «необходимо».
Значит, господа большевики всего лишь отрабатывают немецкое золото, притом планируя свои действия на интеллектуальном уровне быдла, с которым заигрывают. Не тонкая политическая игра, а тупой саботаж войны.
Но имеет ли значение это различие? В каких-то аспектах, а именно, с точки зрения будущего – да, имеет, когда и если потребуется вести с господами революционерами политические игры. Но с точки зрения настоящего нет никакого различия между приближающими катастрофу хитрыми манёврами и бесхитростными, но столь же намеренными действиями. Главное, что недомыслию противодействовать было бы можно, а вот преднамеренности – как видно, нет.
