1. Начало
Начало / Калм[1]
...но не начало всего.
Сначала вздрогнула земля. Впряженная в телегу мышастая лошадь пригнула уши и замерла. Лорка, убаюканная мерным покачиванием, сонно моргнула и с изумлением уставилась на двух Стражей, пронесшихся мимо по самой кромке обрыва вперед, туда, где вдруг раздались крики и грохот скатывающихся камней. Возница, худой остроносый парень, не весковый, прибылой из Земель, привстал, чтоб посмотреть, что впереди. Что-то коротко вжикнуло и тюкнулось, глухо и увесисто, как кошка спрыгнула, а худой булькнул горлом и завалился назад, угодив белесой неровно стриженой макушкой прямиком на Лоркины коленки. Тонкая темная стрела с серыми перьями вонзилась над ключицей, наискось проткнув шею.
Сначала было тихо, а потом девки заголосили разом. Мышастая поддала копытами и рванулась, левая оглобля хрустнула, лопнули натянувшиеся постромки. Правая оглобля осталась целой и, когда дурная скотина, не разбирая дороги ломанулась прочь, телегу развернуло и едва не опрокинуло на бок. Ор усилился. Лорке тоже очень хотелось. От рывка, ее швырнуло на дно, мертвый возница навалился на нее, придавив ноги и живот, привязанные к кузову телеги руки тянуло, рядом возились чьи-то ноги в кожаных чунях, и было до одури страшно, потому что она ничего не видела из-вытянутых немеющих рук. Только кусочек блеклого от жары неба. И слышала, как кричали, как грохотало… Снова дрогнуло под телегой, что-то часто застучало. Кузов над Лоркиной головой оброс стрелами, одна воткнулась в грудь лежащего на ней покойника.
Она не выдержала. Взвизгнув, дернулась, стягивающий руки плотный кожаный ремень вдруг подался и лопнул, видно, стрелой перебило, и Лорка, ужом вывернувшись из-под мертвеца, кинулась было к краю кузова. Телега, взбрыкнула задом, как давешняя лошадь. Лорка взмахнула руками и с визгом покатилась по пыли прямо к обрыву. Заскребла пальцами по камням, цепляясь за редкие купины травы, трещины, камни, за все, что попадалось, наконец, ухватилась за торчащий корень и застыла. На зубах скрипел песок, под коленками было пусто. Лоркины ноги висели над обрывом, под подол задувало.
— Единый Боже, по небу хожен, во миру славен, во гневе ярен, — бормотала Лорка, по пяди вытаскивая себя на дорогу, что есть мочи цепляясь за корявые корни росшего над обрывом дерева.
— Отведи беды, на всякий день и на всякий час, встань с духом нашим духом своим, — продолжала она, когда коленки заскребли по камню.
— От земли к небу, от темени к свету, от сих порогов укажи дорогу до Света чертогов. Слава! — Дрожащими губами завершила, она, прижавшись спиной к узловатому теплому стволу, мазнула пальцами вниз по переносице, кладя «рукоять», а от подбородка слева направо полукругом над грудью «острие» — серп Единого, завершение молитвы.
Руки с ободранными в кровь ладонями и обломанными ногтями дрожали. Лорка подобрала коленки и сжалась в комок. Лошадь, та самая, серая, лежала на дороге и коротко, с хрипом, дышала, обломок оглобли впился ей в брюхо. Телеги не было. Валялись камни, от обрыва к дороге раззявился пролом, в расщелине, на самом краю, зацепившись колесом, висела ось.
А вокруг продолжали кричать, и кто-то куда-то бежал, спотыкался и падал. Сыпались с нависающего над дорогой утеса камни. Ржали кони. Дальше по дороге рубились. И звуки эти, злые и острые, как осиные жала, были все ближе, пока почти над самой Лоркиной макушкой не пронесся седой хвост стражьей лошади, а потом она увидела круп другой, черной, и вжалась лицом в колени. Забормотала обережную молитву, сбилась.
Подняла глаза. Ратники, Среброликий Страж и его смуглый темноволосый противник, сшиблись почти грудь в грудь. Мечи, узкий и чуть изогнутый, и прямой и темный, сцепились крестовинами. Воин, что сидел на вороной лошади, дернул плечом, мотнулась длинная черная коса, из рукава куртки рыбкой выскользнул кинжал, и тот час оказался в боку Среброликого. Страж пошатнулся, мечи расцепились, прямой пошел на замах…
Снова дрогнула земля, и сверху посыпалось. Черная лошадь оступилась, попала задними копытами в расщелину и завалилась, увлекая всадника за собой в пропасть. Светлая стражева присела и попятилась. Упавший с утеса камень саданул ее по крупу, она скакнула вперед, и раненый Страж не удержался, вывалился из седла прямо перед Лоркой, приложившись оземь тем самым боком, в котором между пластинами лат кинжал торчал.
— О, а́ста ин ха́шши[2]! — шипя сквозь зубы, выругался Среброликий, когда из-под пластин плеснуло красным, хотя, какой он Среброликий, маска валялась на дороге вместе со шлемом, гладкие, как шелк, светлые волосы из растрепавшейся косы упали на лицо, ровное и чистое, словно пыль к нему не липла.
Страж приподнялся, прижимая локоть к раненому боку, и увидел вжавшуюся в дерево Лорку. Нечеловеческие, прозрачно-синие, как вода в ручье в конце сеченя[3], чуть приподнятые к вискам глаза, глядящие сквозь лежащие на лице пряди, брезгливо прищурились, будто смотрел он не на девку, а не склизня.
— Тинт, — сказал, как плюнул. — Сетене́ те мие́[4]. — Уголком рта дернул и повторил по-людски. — За мной иди.
