Здешние места были совсем не знакомы Оскару Смиту, но так случилось, что судьба в виде хозяина лавки столовых приборов и сервизов направила его именно сюда. Местное поселение и скромные фермерские угодья вокруг него, окруженные непролазными лесами, с трудом можно было отыскать на картах, а уж на деле – еще сложнее. Однако каким-то чудом коммивояжёру все же удалось добраться до Бладвуда, хоть нанятый извозчик и петлял долго по дорогам, то и дело сворачивая не туда. Обычно Оскара посылали в крупные соседние города, где наверняка можно отыскать пару-тройку достойных покупателей, ценителей ложек и вилок изящнейшей работы, но в этот раз все сложилось иначе.
– И что мне делать в таком захолустье? Разве здесь можно найти кого-то, кто готов выложить за блестящее серебро кругленькую сумму. Кому оно тут вообще нужно? Фермеры и садоводы народ не больно-то разборчивый, им и деревянных ложек с плошками вполне хватает, – ворчал себе под нос тогровый агент, вышагивая по неровной дороге, переступая через комья земли и оставшиеся после дождя лужицы. – Если кому-то продам хотя бы один набор, хоть одному человеку, то это будет просто настоящая удача, а нет, так не моя вина – нечего было сюда отправлять.
Бладвуд представлял из себя типичную глушь, живущую своей обособленной от суеты жизнью, своими укладами. Здесь, как и в любом подобном отдаленном поселении, даже время двигалось как-то иначе, тягуче, будто вот-вот окончательно застынет, и оттого чудилось, что с приездом в одно из таких мест словно попадаешь в прошлое – так окружение и атмосфера отличались от большого мира. Смиту это было не по душе, он не привык путешествовать по захолустьям, и в них он видел лишь неухоженность, серость, вечную грязь и живущих среди всего этого сплошное невежество. Потому-то мужчина с нескрываемым пренебрежением осматривал деревушку, кутаясь в теплую накидку и крутя головой по сторонам в поисках какого-нибудь заезжего дома. На дворе давно наступила глубокая осень, летние яркие краски померкли вместе с облетевшей листвой, оставив лишь печальные чернеющие силуэты деревьев. Небо все чаще затягивало непроглядным покрывалом и о солнечных лучах, которые и раньше редко пробивались, теперь оставалось только мечтать. По краней мере тем, кто любил погожие дни. А здешние окрестности и без того нагоняли тоску своими унылыми видами. Но одно все же разбавляло серость и нелюдимость: еще при въезде Оскар приметил вывешенные на воротах фонари-тыквы. А после, когда вошел в само поселение, такие же тыквы всех размеров и форм, которые светились жуткими оскалами и следили за приезжим горящими глазами, стали попадаться чуть ли не на каждом шагу. Торговец про себя отметил странную причуду, смекнув, что так «наряжают» улицы только по праздникам да на сезонные ярмарки. Быть может, ему повезло и он как раз попал на такую ярмарку? Он знал, что на гуляньях – не важно по какому поводу – всегда можно хорошо поторговать, сплавить уйму товара, но сейчас и мыслей об этом не было. Ему было не празднеств, и застревать на несколько дней тут он не собирался.
– Что ж, надо поскорее закончить с делом и убраться отсюда, – Оскар остановился напротив какого-то дома, поправил на голове шляпу-котелок, разгладил брюки от новенького костюма и поднялся на крыльцо, на котором стояла огромная тыква с безобразным и страшным «лицом».
Покачав головой, он натянул улыбку во все тридцать два зуба и громко постучался в обшарпанную деревянную дверь. Минуту спустя она скрипнула и на пороге показался хозяин.
– Чего надо? – пробурчал низкорослый тучный мужчина в годах, смерив недовольным взглядом незнакомца.
– Доброго дня, сэр. Меня зовут Оскар Смит, я представляю фирму «Роджерс и Роджерс», мы продаем прекрасные…
– Пошел вон, попрошайка! – рявкнул толстяк и захлопнул дверь.
– Старый черт, – процедил коммивояжёр сквозь зубы, – даже договорить не дал. Вот так манеры, нечего сказать.
Продолжая бубнить себе что-то под нос, торговец сошел с крыльца неприветливого местного жителя и решил попытать счастье в доме по соседству. Дверь ему открыла молодая женщина, которая молчаливо и с любопытством выслушала вступительную речь неожиданного визитера, чем воодушевила Смита, решившего, что удача таки улыбнулась ему. Однако очень скоро женщина просто развернулась и ушла, а вместо нее на пороге появился здоровенный детина, который со страшной руганью и угрозами погнал со двора «бродячую собаку».
– Хватит донимать мою немую жену своими расспросами! Убирайся отсюда, проходимец, нечего добрым людям головы морочить, иначе я тебе ее быстро оторву и набью соломой! А лучше сделаю из нее фонарь и насажу на палку! – кричал вслед Оскару разгневанный здоровяк.
И такой нерадушный прием ему оказали и в остальных домах, которые Смит успел посетить. Везде его посылали туда, откуда он явился, закрывали прямо перед носом двери, а одна старуха даже чуть не окатила ему ноги кипчтком прямо из кастрюли.
«А чего ты ждал, приятель, от тех, кто живет в такой дыре? По ним же видно, что дикие, невоспитанные, ни здрасте, ни до свидания. К черту таких клиентов, пусть Роджерс со своим сынком сам таскается по захолустьям, пусть получают по шее от их жителей, а мне жить еще охота», – рассуждал про себя Оскар, попивая чай за стойкой в местной харчевне. Он находился в Бладвуде всего час, а уже проклинал поселение и всех людей, осевших в нем. Желания бродить и обивать бессмысленно пороги у него пропало, и решил, что сегодня же, не дожидаясь вечера, уедет.
