Я сотни тысяч раз представляла этот разговор. Менялись локации, фразы, обстоятельства – но финал всегда оставался неизменным – Олли прощал меня. Он подходил ко мне, брал за руку и заглядывал в глаза, а потом говорил слова, которые я больше всего желала услышать от него:
«Чарли, я прощаю тебя».
И потом, за долгие, мучительные годы я наконец-то ощущаю это – покой и облегчение, потому что знаю, что сама никогда не смогу сказать: «Я себя прощаю».
Но как бы все не происходило в моем воображении, реальность была далека от этого.
– Входи.
Я отступила, приглашая Олли войти. Он разжал пальцы, сжимающие дверной откос, и прошел мимо меня, буквально клокоча от эмоций. Он был на волоске от взрыва, и я не знала, как это предотвратить. Боюсь, правда все только хуже сделает.
Закрыв за ним дверь, я не спеша вошла в гостиную, настороженно поглядывая на него.
– Рассказывай! – ткнув пальцем в мою сторону, велел Олли. – Все, Чарли!
– Я узнала, что беременна спустя два месяца после твоего последнего отъезда, перед тем как… как написала тебе письмо, – тихо начала я, едва в состоянии смотреть ему в лицо. – Мы тогда еще сильно поссорились…
– Это мой ребенок? – задохнувшись, перебил меня Олли. – Мой ребенок, Чарли?
Господи, до меня только дошло, что он мог подумать! Мои глаза в ужасе расширились.
Как он мог допустить, что я стала бы скрывать от него сына, будь он его?!
– Нет, – сдавленно выдохнула я, прекрасно понимая, что только что в очередной раз разбила ему сердце. – Зак не твой сын, Олли.
Сложив руки на поясе, он запрокинул голову, тяжело дыша. Я не знала, пытался ли он не сорваться, или хотел пресечь слезы. Все было плохо. Я делала больно Олли, опять и опять и не знала, как остановить это.
– Ты говорила, что не было никакого другого парня. – Он сдавил переносицу пальцами, заставив себя – я это почувствовала – посмотреть на меня.
– Никого и не было. Однажды, всего лишь раз произошло недоразумение, а через несколько недель я поняла, что случилось, и я… я знала, что это не твой ребенок, поэтому… Я не знала, как мне быть, Олли.
Я с мольбой смотрела на него, мысленно заклиная хотя бы попытаться понять меня. Мне было двадцать лет, я оказалась в ситуации, которую никогда и представить не могла. Я была напугана, одинока и запаниковала. Этому нет оправдания, и я не искала его себе, но я хотела, чтобы он знал, как же все так получилось.
– Недоразумение? – Он посмотрел на меня как на самое большое разочарование в своей жизни. Этого взгляда я и боялась. – Ты трахалась с кем-то, пока меня не было, и вот как ты называешь это – «недоразумение»?!
Я провела языком по верхней губе – она была соленой от слез.
– Все не так, как ты думаешь, – попыталась запротестовать я, хотя мой голос и звучал жалко.
Олли зло усмехнулся.
– Не надо, Чарли. Не превращай этот разговор в сраный анекдот.
Я понимала, что он обернет против меня все, чтобы я ни сказала. Ожидая Олли, я собиралась рассказать ему все, но теперь начинала пасовать.
– Как тебе удалось скрывать ребенка все это время? Где ты прячешь его?
Он все еще не понимал. Даже после того, что узнал, не мог предположить, что я могла поступить еще хуже.
Но я могла.
– Мне не пришлось этого делать, – едва слышно ответила я. Просто физически не могла смотреть ему в глаза.
– О чем ты?
– Я отдала Зака на усыновление, – одеревеневшим языком пробормотала я, прикрыв глаза, из которых вовсю текли слезы.
Олли выругался. Громко и грязно, заставив меня вздрогнуть.
– Ты отказалась от ребенка? Твою мать, Чарли, посмотри на меня! – заорал он, с трудом контролируя себя. – Ты отдала его? – повторил он, когда я выполнила его требование.
Я кивнула. Сильный спазм сдавил горло.
– Господи! – Олли завел руки за голову, беспокойно расхаживая по комнате. – Его… отец, – его лицо исказилось, – согласился на это? Он не был против?
«Отец Зака был бы только счастлив никогда не знать о нем».
Я не стала говорить этого ему.
– Нет, он не был.
– Так выходит, лучшее, что ты могла сделать – это отдать ребенка и сбежать?
– Тогда я думала, что это то, что должна сделать.
– Нет, ты не думала! – вновь его голос повысился. – Потому что думай ты, Чарли, такой херни не случилось бы!
– Что, по-твоему, я должна была сделать?! – также начала заводится я. – Сказать тебе?! Но как, как, Олли? Ты был бы разочарован во мне!
– Я и так разочарован, Чарли! Мы с тобой обсуждаем твоего сына! Твоего, Чарли! – Он неверяще покачал головой. – Этого не должно было быть! Это должен быть наш с тобой сын!
Я прижала ладонь ко рту, пытаясь сдержать рыдания. Он был прав. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы так все и было. И знание, что этого никогда не произойдет, разрывало мне сердце.
– Мне жаль, Олли, – сквозь плач прохрипела я. – Я никогда не хотела поступать так с тобой. Это была чудовищная ошибка, и она все разрушила.
– Ты это сделала, – безжалостно оборвал он. – Ты разрушила.
– Ты бы никогда мне этого не простил, – едва слышно сказала я.
– Но теперь ты этого не узнаешь, – холодно обронил Олли, и эти слова стали последними перед тем, как он вышел, оставив меня наедине со своими демонами и горем.
