Сеял мелкий противный дождик, осень в этом году после удушающей летней жары воспринималась особенно унылой и длинной. Мокрые, блестящие улицы казались золотистыми от электрических фонарей. Последние, кое-где оставшиеся на деревьях листья шуршали при особенно сильных порывах ветра и падали вниз, под ноги.
Лена медленно шла от Александровского сада в сторону Калининского. На душе было как-то грустно и неуютно. И не только погода была тому виной, хотя осенний депрессняк – явление для большого хмурого города обычное. С годами как-то все меньше и меньше интересного в жизни происходит. Делаешь все, что должна, бытовые проблемы решаешь, о близких заботишься, а вот драйв, ожидание каких-то перемен, как в юности, уже нет, пропадают, теряются за каждодневными заботами и делами.
Позади остались станция метро Библиотека имени Ленина, Военторг, Дом Дружбы, такой маленький серый особнячок с морскими ракушками на стенах, с собственным крошечным двориком. Когда-то она слышала, что эту копию португальского дворца кто-то из родственников Саввы Морозова выстроил для своей любовницы, то ли турчанки, то ли испанки, чтобы ей было уютно тут, среди холодной Москвы, так непохожей на ее теплую родину. А вот для нее, для Лены, замок уж точно никто никогда не построит. Не те сейчас времена, не те люди. Представив себя на секунду среди роскошных восточных интерьеров, Лена даже немного повеселела. Пусть не построит, зато вот можно помечтать.
Стрелки на часах почтамта показывали примерно без двадцати десять.
Нет, жаловаться, конечно, в ее положении не стоит, только Судьбу гневить. По большому-то счету, можно сказать, все хорошо. Сын вырос, уже студент, играет за престижный московский спортклуб. Мама, слава богу, чувствует себя весьма и весьма бодрой дамой. В финансовом плане не сказать, что очень хорошо, но на жизнь уже ставшую привычной хватает, и слава Богу!
Егора они с мамой сами растили, без отца. С мужем Лена еще очень давно поругалась, когда малышу всего полгода было. Пока дед был жив, он тоже внуком занимался, а потом уже они вдвоем, две женщины мальчишку поднимали. Егор только в двенадцать лет со своим родным отцом познакомились.
Но есть в таком положении вещей и свои положительные стороны. Сын полностью их с мамой, похож на них, их словами разговаривает, их жизненные принципы исповедует, недостатки в нем тоже все понятные и объяснимые, можно сказать, общесемейные. Еще неизвестно, каким бы он при папе стал, может и не добился бы ничего, распустился.
В общем, все как у всех, или почти у всех. Только вот последнее время все это не вызывает радость, как раньше, и законную гордость собой: вот молодец, выстояла, детеныша вырастила одна, да какого – ого-го! Третий уже год пошел, как сын школу закончил. А ощущения такие, как будто она, словно лошадь на ипподроме, бежала-бежала, да вдруг на полном скаку остановилась и в стену кирпичную уперлась. Раньше весь день был по минутам расписан: уроки, тренировки, репетиторы. Теперь, вроде, можно и отдохнуть, но не получается, скучно, тоскливо. Кажется, что никому уже она не нужна, не интересна, старость пришла. А какая старость, когда и физически еще все в порядке, и по внешнему виду все лет на десять меньше дают, чем на самом деле есть.
Подруга Наталья, с университета знакомы, дочь у нее на год моложе Егора, когда Алиска в последнем классе училась, испугалась даже.
– Я, – говорит, – когда моя пристроится, обязательно найду, чем заняться. На латинские танцы ходить буду, и на танец живота, от него, слышала, если даже всего двадцать минут в день заниматься, худеют очень. Еще путешествовать буду по всему миру, наслаждаться жизнью, в общем.
Алиcка сейчас тоже уже на втором курсе учится, в МГУ, и почти на том же факультете, что и они с Натальей заканчивали, а маманя ее, как не брала отпуск последние пятнадцать лет, так и сейчас не берет. Уж, какие тут путешествия и танцы.
Ладно, с Наташкой все понятно, она всегда трудоголиком была, для нее работа – самое в жизни главное. Да и Алиску поначалу одна тоже, сама поднимала, вот и сейчас, видимо, обязываться ни у кого не хочет. Правильно, конечно, только скучно как-то, беспросветно все.
Наташка говорит, что в работе спасение, что Лене тоже работу поискать стоит, сразу жизнь в более яркие тона окрасится. Так-то оно так, конечно. Только кому сейчас э-э-много-летняя дамочка нужна, которая лет пятнадцать уже не работает, да еще с дипломом философского факультета МГУ, с которым и в прежние, еще брежневские времена, работу сложно найти было. Это Наташа давно уж как банкиршей стала, да и то первые лет десять на посылках бегала, пока базовое образование не получила. Тоже диплом любимого универа ей не сильно пригодился. Может, Алиске ее больше повезет.
Пару лет назад Лена зарегистрировалась в Одноклассниках. Как и всем, интересно было, кто из сокурсников чего с таким экзотическим дипломом достиг. Как оно там устроилось, поколение, которое училось еще в застой, причем марксистко-ленинской философии, а живет уже вот, можно сказать, при почти развитом капитализме. Оказалось, по-разному все. Но очевидная закономерность выявилась: более-менее материально преуспели те, кто в рекламу подались. Оказывается, наше поколение философов у истоков пиарной деятельности в России стояло. Вот так интересно: из философов – в пиарщики, видимо общее что-то между этими сферами деятельности есть. Правда, – это лучшие из наших там окопались, можно сказать, самые талантливые. А вообще среди ее однокурсников и попы есть, и заведующие кафедрами, самыми престижными, и не только на нашем континенте расположенными, ректоры, деканы, директора институтов. Правда, и таких никчемных, как она, Лена, тоже хватает. Особенно среди женщин. Доля видимо такая женская, незавидная.
