Извинившись, что оказался без денег, Данила с попутчиками, добрался до Каменск-Шахтинска. Ему повезло, правда они выкурили оставшиеся сигареты. Ну, хоть так. Бросив вещмешок на сиденье, Данила постарался вздремнуть. Гулкий зал дразнил Данилу запахами кофе. Но кофе он не мог себе позволить. В животе неприятно заурчало. «В госпитале наверно ужин» – посетила невеселая мысль. Он взял билет на поезд Владикавказ-Петербург, идущий через Москву. Сон не шел в голову.
Промучившись пару часов, Данила решился пройтись по перрону. Ничего не предвещало беды. Желтое здание железнодорожного вокзала, украшенное по карнизу белой лепниной, голубело железной кровлей, венчалось круглой ротондой, шпилем и пятиконечной звездой. Строили его военнопленные немцы и делали на совесть.
За оградой, в лучах фонарей, взгляд выхватывал некошеную траву и кособокие дощатые строения, похожие на коммерческие ларьки, начала девяностых.
Перебросив лямки вещмешка на другое плечо, он обреченно пинал бычки и поглядывал: не попадется ли что-нибудь приличное. Среди рельсов, окурков было в достатке, но его смущали вагонные туалеты. На станциях проводники должны были их закрывать! Но так было не всегда! В конце концов, удача улыбнулась ему: он отыскал длинный «бычок», не побывавший под дождем, отломил фильтр и с наслаждением затянулся. Он по привычке спрятал его в ладонь, поймал себя на этом, и улыбнулся. Это осталось в другом мире. Красный огонек, что они боялись показать на позициях, здесь никого не интересовал. Не было снайперов, не было войны.
Настроение улучшилось. Незаметно, он добрался до края платформы. Здесь господствовал мрак; поочередно мигающие красные фонари предупреждали о неведомой опасности. Далекие гудки тревожно сотрясали пропитанный шпалами воздух и только его шаги, мерно и четко печатали ритм. Глядя в темноту ночи, Данила вдруг ощутил неуверенность и беспокойство. Он еще не осознал этого, как почувствовал легкий шорох, дуновение ветра за спиной. Человеку надо несколько мгновений, может долю секунды, чтобы среагировать. Даниле этих мгновений не хватило. Что-то тяжелое и резкое опустилось на голову, брызнули искры из глаз, качнулись вокзальные постройки и разом потухли фонари. Тело потеряло опору, он упал ничком и потерял сознание.
Сколько он лежал, Данила не мог определить. Очевидно, не мало, но беспокойное зыбкое состояние небытия наконец нарушилось. Кто-то в оранжевом жилете тормошил его. Сознание возвращалось медленно и неуверенно.
– Парень! Очнись! – заботливо и тревожно ворковала пожилая женщина. – Живой?! Ну, слава богу! У тебя вся голова разбита! – с плохо скрываемым ужасом известила она. – Кровищи то натекло! Кровищи!!! Кто тебя так?!
Слабость сковала все органы Данилы и даже язык. Он что-то хотел ответить женщине, но не смог. Только бессвязное мычание исходило из его рта. Вокзал с фонарями опять уплыл в темноту, и это было благом, потому что боль в саднящей ране утихла.
Полностью, он очнулся на больничной койке. Серое, застиранное белье пахло хлоркой, а продавленная панцирная сетка неприятно изгибала тело, от чего затекала спина. Палата была большая, солнечная, но много коек пустовало. Увидев, что он пришел в себя, молоденькая медсестра дала ему воды, протерла тампоном вспотевший лоб, переложила удобней голову и позвонила кому-то по телефону.
Спустя полчаса, явился хмурый недовольный капитан с нервным лицом. Он вытащил, приготовленный заранее паспорт Данилы, блокнот и начал задавать вопросы: кто, откуда, куда, что случилось, приметы нападавших. Голос у него был скучный, и невыразительный. Капитан явно тяготился своим занятием. При этом он не смотрел на его туго перебинтованную голову, а таращился на молоденькую санитарку, мывшую на стремянке окно. Санитарка была не бог весть что, но молоденькая.
– Что вам там медом намазано? – бубнил он отрывисто и раздраженно. – Нам что, некуда в стране деньги потратить. Ездите! Мотаетесь! Не сидится вам дома!! Хоть что-то можно было запомнить?!
– Я не видел нападавших, но мне показалось что их было двое.
– Показалось?! – наконец, с сожалением отводя глаза от девушки, промолвил капитан. – Ну, жив и на том спасибо! Аккуратные сволочи!
Он торопливо уложил в карман блокнот и буркнув неопределенное: «Достали!» Ушел не прощаясь.
«Сам ты такой!» – подумал Данила, – приняв его заявление на свой счет.
Он стал прислушиваться к себе. Спутанность сознания, шум в ушах, слабость и легкое головокружение, одолевали его, но никого это не интересовало. О нем напрочь забыли. Только на следующий день, после укола, он почувствовал себя лучше и в первый раз, за два дня, покушал манную кашу на воде. Он ел ее не потому, что хотел. Он ненавидел каши, но это было процессом выздоровления, этапом, ступенькой, которую нужно было преодолеть. День показался нескончаемо длинным и противным. К вечеру ему сменили повязки, сводили на рентген, а утром «врачиха» преклонного возраста, просматривая снимки равнодушно холодно спросила:
