Любовь спасет жизнь на Земле!
Она не может жить во мгле.
Любовь – вселенной чудо
Проявится повсюду:
В манящих бездной небесах,
В шумящих на ветру лесах,
В ручьях, журчащих среди скал,
Во всём, что Вышний Бог создал,
Охваченный любовью.
А жизнь искрится новью.
И даже маленький цветок
Любовный излучает ток.
Он души нам ласкает.
А сердце уже знает,
Что лишь с открытою душой
Войти мы можем в мир большой,
От счастья замирая,
Как бы в преддверье Рая.
Там океан лежит любви…
А ну, попробуй, поплыви!
Какое красочное поле,
Как всё растёт, как всё цветёт!
Здесь растворишься поневоле,
Здесь сердце радостно замрёт.
Какое тёплое дыхание
И от небес, и от земли!
Тепла и света колыхание
Нас в невесомость увлекли.
И мы летим – без очертания,
Летим – невидимы для глаз.
Мы состоим лишь из дыхания
И взоров, радующих нас.
Бог одарил нас редким даром –
Вдыхать не воздух, а любовь,
И возноситься лёгким паром,
И видеть всё, как будто, вновь.
Мне выпало нынче большое везенье.
Я девушку встретил из сновиденья.
Светилась она неземной красотой,
Но шла по земле нашей грешной, простой.
И я перед ней очарованный встал:
– Вы ангел, наверно, – ей тихо сказал.
Она же, как мне показалось, пропела:
– Я только сегодня сюда прилетела.
Город не знаю, знакомлюсь сама.
А это так сложно, к тому же – зима…
Но так получилось, и это ужасно.
– Нет, нет, я уверен, всё будет прекрасно.
Только позвольте мне Вас проводить.
– А что, никуда Вам не надо спешить?
Вы мчались, не глядя, под всеми парами.
– Я же летел на свидание с Вами.
– И, как ураган, на меня налетели.
Именно так, видно, встретить хотели?
– Я ведь Вас видел нынче во сне.
Значит, с небес Вы ниспосланы мне.
Вы будто загадка всей жизни моей.
Так будем знакомы – Серёгин Андрей.
– А Вы моё имя почти угадали.
Меня Ангелиной, так странно, назвали.
– И это знаменье, быть может, для нас.
Вот чудо свершилось, прямо сейчас.
Но что ж мы стоим, я Вас так застужу.
Идёмте, я город Вам покажу. -
Вот так незаметно, за разговором,
До центра дошли, любовались собором,
Были в музее, в театре, в кино.
Таким говорливым я не был давно.
Прощаясь, спросил, – Мы увидимся снова?
У сквера того, например, в полседьмого.
– Я постараюсь, и очень хочу.
Но только боюсь, что опять улечу.
В назначенный час я у сквера стоял,
Конечно, с цветами, и грустно читал:
– Простите! Встретиться я не могу. -
Гласила мне надпись на свежем снегу.
Душа вмещает океан любви.
Он омывает все края земли.
Простор вселенский. Хоть куда плыви.
Здесь ветры жизни колыбель нашли.
Спокойствие в подводной глубине.
Там чувства сокровенные на дне.
Надежды там лежат, как корабли.
Их травы забытья до верха оплели.
В глубины вод не проникает свет.
Кто знает, что там есть, и чего нет?
Над гладью занимается рассвет.
И чайки всем передают привет.
Душа поёт, и песня в вышине
Несётся чайкой к милой стороне.
Лазурь и синева над гладью вод.
Вдали темнеет жизни небосвод.
И вот уже не рябь, бегут валы.
Покатые ещё, но тяжелы.
Рванул порыв, и океан ревёт.
Какая мощь этой в любви живёт!
Избави Бог нас от такой любви,
Сметающей скорлупки-корабли,
Вздымающей волну, как при цунами,
И рвущей всё, что было между нами.
Кто сможет усмирить кипенье вод,
Тому стихия счастье принесёт.
Тот понесётся на волнах любви.
Даль бесконечна, радуйся, живи.
(ритмический сказ)
Был я молод тогда и весел…
Каждый день по крутому спуску
вниз сбегал и бросался в волны.
И резвяся, я видел: из дома,
что стоял чуть поодаль от плёса,
выходил старик и садился,
подперев подбородок руками.
Голова у него седая.
И смотрел он подолгу сурово
устремлёнными вдаль глазами…
Раз случилось, чтобы погреться,
на песок лёг рядом со старцем.
И, следя за полётом чаек,
я спросил, отчего он печален.
И ответил старик, помедля:
«Грусть в душе остаётся, сынок.
Юным был – не тужил, поверь мне.
Ну, а старость пришла – одинок…
Одинок, и на сердце усталость.
Кровь едва уж по жилам бежит.
И лишь солнце приносит мне радость.
Но не долго осталось так жить.
Скоро кончится путь мой грешный…
А ты, вижу я, парень нездешний.
Хочешь байку про жизнь, про мою.
Стар, как пень, а своё пою…
На морях побывал я повсюду,
на торговых ходил судах.
Навидался и чуду и юду,
намотался в седых штормах.
Но нигде не нашел я покоя
и для сердца последний приют.
Я душою, как прежде, в море,
ну а дни доживаю вот тут».
После речи такой пространной
помолчал старик и добавил:
«Ни жены у меня нет, ни сына.
Не полюбишь ведь в море дельфина.
На земле жил в тавернах, в портах.
Там мечты разбиваются в прах.
В переделках больших был и малых.
И среди матросов бывалых
называли меня «морской волк».
Довелось мне познать в людях толк.
А сейчас вот со зрением что-то.
Дни летят, а не вижу полёта.
Или жизнь стала мутной такой?
Эх! Промыть бы всё это волной».
И слова его ветром вплетались
в шелест волн, что о берег ласкались.
«Всё рассчитано, всё не случайно.
А вот ты, парень, вижу, отчаянный.
Но и ты не нарвёшь мне цветов.
Без расспросов, без правильных слов».
Рассмеялся я. Что за причуда?
«Эй, старик! Хочешь, завтра здесь буду?
Принесу их, да столько, что землю
всю осыплю, где будешь сидеть.
Так не станешь с такою усмешкой
на меня завтра утром смотреть».
В знак согласья кивнул головою
тот старик и добавил во след мне:
