Старший оперуполномоченный Шерстобитов был весьма молод, на вид лет двадцати пяти, не больше. Был он среднего роста и телосложения, лицо его было умное и симпатичное, но ничем не примечательное. Одет он был в помятую белую рубашку без рукавов и светлые брюки, тоже помятые. Светло-коричневые летние туфли с верхом «в сеточку» были изрядно потерты, а концы шнурков – разлохмачены. На плече у него болталась потертая черная сумка на ремне.
Шерстобитов подошел к старенькому и чудовищно грязному «Гольфу» с треснутым лобовым стеклом, вытащил из кармана ключи и собрался уже нажать кнопку на брелке сигнализации, когда его перехватил я.
– Борис Романович? – спросил я.
Шерстобитов повернулся ко мне и долю секунду изучал испытующим взглядом. Раньше мы с ним не встречались, но по его глазам я понял, что он меня узнал.
– Илья Константинович, если не ошибаюсь? – ответил он вопросом на вопрос.
Я кивнул и протянул руку. Рукопожатие Бориса было умеренно крепким, создавалось впечатление, что его небольшие руки гораздо сильнее, чем кажутся.
Шерстобитов пробежался взглядом по стоянке и безошибочно опознал мой «Пассат».
– Пойдемте к вам, что ли, – предложил он. – У вас просторнее, да и стекла тонированные.
Надо было запросить на него более подробную справку. Что-то начинает мне казаться, что он не так прост, как полагает полковник Рогачев.
Минутой спустя Шерстобитов расположился на пассажирском сиденье, вытянул ноги вперед, чуть-чуть опустил оконное стекло, вытащил пачку «Кента» и закурил. Я тоже закурил. Шерстобитов покосился на пачку LM в моих руках и хмыкнул.
– Они мне нравятся, – пояснил я. – Раньше я вообще курил «Петра Первого», но в последние пару лет качество стало отвратительное.
– А вот Бессонов Сергей Юрьевич у «Парламента» всегда фильтр отрывает, когда никто не видит, – неожиданно сказал Шерстобитов. – Тяжело заниматься большим бизнесом – все время приходится хорошее впечатление производить. В джинсах на работу не ходи, дешевые сигареты не кури, в машине дешевле полтинника не езди.
– Абрамович все время в джинсах ходит, – заметил я.
– Ты еще Билла Гейтса вспомни, – хохотнул Шерстобитов. – Ничего, что я на ты?
– Ничего, – сказал я. – Мы с тобой не настолько старые, чтобы друг перед другом полчаса раскланиваться. И не настолько тупые. Знаешь, за чем я пришел?
– Конечно, знаю. Дать показания по делу Глотова.
Я подавился табачным дымом и закашлялся. Неожиданный у него взгляд на вещи, хотя, со своей точки зрения, он, несомненно, прав.
Шерстобитов с любопытством смотрел на меня, дожидаясь, когда я прокашляюсь и приду в себя. А потом спросил:
– Что рассказать хочешь?
Меня довольно трудно сбить с толку, но ему это удалось.
– Ну… – промямлил я. – Я вообще-то рассчитывал, наоборот, информацию получить…
– На халяву? – уточнил Шерстобитов.
– За кого ты меня принимаешь? – возмутился я. – Я еврейской жадностью не страдаю. Сэкономить сотню-другую баксов, конечно, приятно, но репутация важнее.
– Это точно, – согласился Шерстобитов. – Репутация у тебя хорошая, иначе мы бы с тобой не разговаривали. Историю про «МДМойл» слышал?
– Которую? Про то, как Медвежонка замочили? Или про то, как у них во время маски-шоу нашли документы про вашего полковника?
Эта история уже стала легендой. Один полковник милиции завербовал большого человека в службе безопасности одной большой компании. А потом случайно обнаружилось, что с точки зрения этой компании, дело обстоит совсем наоборот – начальник отдела внешней безопасности завербовал большого человека в московской милиции. Был скандал, который замяли, по слухам, шестизначной суммой в долларах, но ведь, если вдуматься, ничего скандального не произошло. Эйнштейн был прав, все в мире относительно, все зависит от того, с какой точки зрения смотреть на вещи. Что плохого в том, что два уважаемых человека обменялись взаимно интересной информацией к обоюдной пользе? Но бюрократам наверху трудно объяснить, что от обмена информацией пользы бывает больше, чем вреда, вот и приходится писать глупые бумажки с нелепыми словами. Вербовка проведена успешно, осведомитель докладывает… Тьфу!
– Ага, та самая история, – подтвердил Шерстобитов и выжидательно посмотрел на меня.
Я отреагировал точно так, как он ожидал.
– И в самом деле, – сказал я, – почему бы двум хорошим людям не завербовать друг друга? Только бумажки я подписывать не буду, это для лохов.
Когда мент вербует осведомителя, он всегда старается взять с него подписку о сотрудничестве. Юридической силы эта филькина грамота не имеет, годится она только для шантажа осведомителя, на случай, если он вдруг больше не захочет быть осведомителем. Менты всегда говорят, что без этой бумажки нельзя, но это неправда.
– Без базара, – сказал Шерстобитов. – Я тоже ничего подписывать не буду, – он вдруг хихикнул.
– Вот и замечательно, – сказал я. – Позавчера был убит Владимир Глотов, сотрудник ОАО «Кохинор». Мне хотелось бы почитать уголовное дело.
Шерстобитов вытащил из сумки CD-болванку в бумажном пакетике и положил ее себе на колени.
– Почитаешь, – сказал он. – Если что неясно, спросишь. А теперь можно я позадаю вопросы?
