Она взяла лист бумаги и, придвинув чернильницу, задумалась. Потом, макнув перо в чернила и быстро склонившись над столом, начала писать.
Я поднял воротник – в спину мне дул пронзительный ветер.
В городе за чугунной решёткой парка горели фонари, и на улицах были огни машин; люди ждали, когда загорится зелёный, толпясь на переходах. Была ночь, и шёл снег.
Я стоял у окна и, не отрываясь, смотрел на неё.
Она писала.
Вокруг неё было сотворённое светом пространство в ночи, столы и лампы. За некоторыми столами сидели люди.
Она писала.
Они ходили далеко за её спиной, выходили из дверей и входили в двери, набрасывая на ходу пиджак и рассеянно скользя взглядом по привычной картине стен, дверей, коридоров… они разговаривали на лестницах, и их голоса звучали на этажах…
Через три дня,– так работает почта,– я найду в почтовом ящике её письмо.
Ветер заносит снегом скамейки и постаменты на обледенелой набережной…
Я стоял, созерцая залитую холодным осенним солнцем панораму многоэтажных новостроек города на том берегу реки.
Вокруг был огромный пустой склон, край которого далеко внизу терялся в чёрном непролазном ольховнике. От выгоревшей земли тонкими струйками поднимался кисловатый дым.
– Как всё-таки условны наши карты,– услышал я свой голос.– Номинально здесь город, а там – пригород, а на деле всё наоборот.
Она подняла голову от костерка и улыбнулась мне.
– Там я живу. Вон там,– она поднялась и показала рукой.– Видишь?
– Где?
Она засмеялась и, подойдя ко мне, показала снова.
– Видишь, вон там, два крайних дома? За ними стоит третий.
– Да,– сказал я.– Теперь я больше не смогу говорить себе, что не знаю, где ты живёшь.
Она потупилась.
– Прости.
– За что?
Она молча повернулась и пошла вниз, возвращаясь к своему костерку.
– Да брось ты свою затею!
Я подошёл к ней.
– Здесь всё гнилое. На этих свалках даже дым воняет.
– Ну и что,– сказала она, не глядя на меня.– Это не свалка.
– Теперь уже нет. Потому что весь мусор сгорел.
Она сидела на корточках, держа ветку над ленивым язычком бледного, жиденького пламени.
– Ты обиделась?
– Я не знала, что для тебя это важно.
– Я не знаю, что для меня важно,– сказал я.– Завтра всё будет другим.
– Ты просто боишься,– заявила она.– Даже своего прошлого.
– Я боюсь не прошлого…
– Значит, будущего?
– Прошлое повторяется и, увы, не лучшим образом…
– Ты будешь приходить сюда и подолгу стоять вечерами, глядя на освещённые окна домов на той стороне реки,– произнесла она театральным речитативом.– И давай больше не будем об этом, ладно?
– Прошлое тут не причём,– сказал я.– И страх тоже.
– Значит, ты боишься меня,– она начала раздражаться.– И давай не будем всё портить! Хотя бы сегодня.
– Ладно,– согласился я.– Это будет не поздно сделать и завтра. Ты похожа сейчас на колдунью.
– Правда?
Она посмотрела на меня и засмеялась.
– Я колдунья,– сказала она, завывая, как это делают дети.– Я варю приворотное зелье. А придя домой, я разденусь и, натерев тело волшебной мазью, вскочу верхом на метлу и, взвившись в воздух, полечу облетать владения Князя Тьмы.
– Я не могу изменить себя,– сказал я.– Но завтра всё станет другим, даже если ничто не изменится.
Она перестала смеяться.
– Когда мы настоящие?– спросил я.
Она пожала плечами и отвернулась.
Мы молчали. Она смотрела в сторону.
– Скажи мне свой телефон.
Она отрицательно покачала головой.
– Зачем?
– Чтобы, стоя на этом берегу и глядя на освещённые окна города, я пытался вспомнить его.
– Банально,– сказала она со вздохом.
– Какие-то люди снова и снова взвешивают нашу жизнь, а не могут понять даже самого простого. Смешно, правда?
Она не ответила.
Я сказал: "Мы всегда найдём себе повод для страха".
Она опустила голову.
– И инструменты для боли,– продолжал я.– И темы для сна…
Она молчала.
– Но всё это неинтересно – ведь каждый раз оказывается, что мы боялись совсем другого.
Она заговорила:
– Город был разделён на две части рекой. И был король правого берега и королева левого берега. И они обвенчались…
– И перекинули через реку мосты,– подхватил я.– Но однажды в грозу река разлилась…
– Нет,– оборвала меня она.– Реки просто не стало.
– Река не может исчезнуть,– возразил я.
– Море не может исчезнуть. А река может проложить новое русло.
– Однажды был один могущественный правитель,– сказал я.– И вот, во сне он увидел прекрасную женщину…
– Я уже слышала эту историю.
Она поднялась на ноги, покачнулась, и я подхватил её.
– Голова закружилась.
Она высвободилась из моих рук.
– Ты проводишь меня?
У парома она обернулась ко мне и сказала:
– Сегодня вторник.
– Да. Я помню,– сказал я.
– Нужно на что-то решиться.
– Да.
– И что ты решил?
– Давай подождём до завтра.
– Больше нельзя ждать,– возразила она.– Ты должен решить это сегодня.
– Хорошо,– сказал я.– Я решу это сегодня.
Она кивнула и, быстро поцеловав меня в губы, ступила на палубу.
Я подошёл к письменному столу и, выдвинув нижний ящик справа, достал пистолет и задвинул ящик на место.
Как быстро сужаются круги, и времени остаётся всё меньше. И зачем-то каждый раз нужно делать всё заново, как если бы эта игра была чем-то большим, чем просто игрой. Как если бы могли существовать непрозрачные стены.
