Прошло два дня с предыдущих событий. Мальчик никому ничего не рассказывал. Рано утром Вася, проснувшись выбежал на двор. Солнце уже встало. Дед и бабушка разговаривали, сидя на лавочке около крыльца, Василий присел рядом. Начало разговора он не услышал, но суть уловил быстро. У них в хозяйстве жили две овечки, которых пора было сводить для получения потомства. Бабушка говорила деду, что барана можно взять у Никифоровны. Дед отвечал, что не хочет связываться с ней, но так как больше в деревне ни у кого нет взрослого барана, придётся идти на поклон к неприятной соседке. И они собрались, Васёк увязался следом.
Никифоровна, как всегда, угрюмая и неприветливая, вышла на их стук к калитке. Выслушав деда и бабушку, договорились о цене, после чего та махнула рукой в сторону сарая, и вся компания направилась туда. Дойдя до сарая, Вася увидел, что дверь в стайку одна, и очень низкая – всего с метр высотой. «Он там – мотнула соседка в сторону низкой дверцы – доставай сам! Я туда не полезу!». И как-то хитро сощурила свои свинячьи глаза. Дед подошёл к сараю и понял, что зайти внутрь можно только на корячках. Он открыл дверцу, опустился на колени, оперся на руки и склонив голову протиснулся в сарай. В сарайчике был полумрак, тусклый свет, пробивающийся сквозь давно немытое окно, едва освещал помещение. На полу рассыпана солома, с противоположной стороны дед заметил нормального размера дверь, и не успел он подумать для чего его заставили пролезть в лаз, явно непредназначенный для людей, как на него из угла с большой скоростью побежал баран. Дед не успел подняться и стоял на корячках, он только опустил лицо вниз, когда баран с силой ударил его лбом в голову. Дедушка кубарем выкатился из сарая и распластался на траве во дворе. Ему показалось, что от удара искры полетели из глаз. Вслед за ним выскочил баран, Никифоровна ловко накинула ему веревку на шею, и тот замер. Бабушка подбежала к деду, тот поднял голову. «Это не баран – это черт какой-то!» – сумел выдохнуть он. Васёк смотрел на Никифоровну – та была довольна, у неё на лице было подобие улыбки. Она сунула конец веревки бабушке, сказала, что занята и ушла в дом. Вася помог деду подняться, и они повели барана к себе. Дед шёл покачиваясь, как пьяный. А у Васька стояла перед глазами довольная физиономия Никифоровны. У деда целый день болела голова, там, куда ударил баран появилась огромная шишка, и бабушка делала ему примочки. Баран весь день провел в стайке с овечками. А вечером Васёк с бабушкой повели его обратно.
Еще из далека Вася увидел, что около калитки дома Никифоровны стоит незнакомый высокий, худой парень, руки и ноги у него были длинные и тонкие. Острый нос, выступающая вперед нижняя челюсть, большие и сверху заостренные уши, тонкие губы чуть приоткрыты и видны белоснежные ровные зубы, среди которых слегка торчат клыки. Несуразно длинные руки свисали почти до колен, а может, так казалось, из-за того, что ноги у него были полусогнуты в коленях, как будто он хотел присесть. Одет парень был в облегающую спортивную светло синюю кофту – олимпийку и узкие брюки, которые были ему явно коротки. На голове синяя кепка с большим козырьком, который скрывал пол лица, и надписью «речфлот», поэтому лоб и глаза не были видны. Подошедшая Никифоровна за рукав затащила парня во двор и подтолкнула в сторону дома, где он и скрылся. Сама осталась дожидаться их. А когда Вася с бабушкой подошли, она как будто оправдываясь, сообщила им, что к ней приехал племянник, а потом взяла веревку, которой был привязан баран, из рук Васи, случайно коснувшись своей рукой его пальцев. Васёк интуитивно отдернул резко руку, как будто обжегся, хотя рука женщина была просто ледяной. Никифоровна улыбнулась как оскалилась, погладила свое изувеченное ухо, заклеенное пластырем, повернулась и пошла к сараю. А Васе показалось, что он услышал: «Кое-кто ответит за это!». По дороге домой Вася спросил у бабушки, слышала ли она, что сказала Никифоровна им вслед, – та ответила, что ничего.
