Колокольчик на двери тихо звякнул. В магазинчик «Гик&Фрик», затерявшийся в одном из тихих проулков делового квартала Гамбурга, неподалеку от сияющего стеклянными фасадами здания NDR Media, вошла невысокая, со вкусом одетая женщина. Ее взгляд медленно скользил по витринам, заваленным гаджетами, галло-шлемами и последними моделями леви-скейтов. Наконец, она заметила рыжеватого продавца в клетчатом костюме, чем-то неуловимо похожего на леприкона.
– У моего сына скоро день рождения, тринадцать лет. Хотелось бы найти в подарок что-то необычное, особенное… Но не запредельно дорогое, понимаете?
– Разумеется, – услужливо встрепенулся тот. – Чем он увлекается?
– О, всем, что связано с космосом – ну, знаете, все эти звездолеты, бластеры, межгалактические экспедиции… Зачитывается научной фантастикой.
– Чувствуется, нам с ним было бы, о чем поговорить…
На губах покупательницы промелькнула улыбка, но в карих глазах таилась грусть.
— А вот мы не слишком-то ладим в последнее время. Я целыми днями пропадаю на студии. Сил ни на что уже не остается. Он стал таким замкнутым, колючим. Трудный возраст. Как бы мне хотелось хоть на минуту оказаться в его голове, понять, что его так тревожит…
– Взглянуть на мир его глазами, – продолжил ее мысль толстяк. – Пожалуй, я знаю, что вы ищете.
Восемьдесят три процента всех дней в году начинаются одинаково: звенит будильник.
Аркадий и Борис Стругацкие. «Понедельник начинается в субботу»
Мы давно все решили —
Никогда не состаримся.
Выбирай: или-или,
Прямо в небо отправимся!
Мелодия, вступив с вкрадчивых бархатных аккордов, звучала все громче. Я спрятал голову под подушку.
Вечная ю-ууу-ность —
Мы от взрослых сбежим.
Что за дикая глупость —
Планировать жизнь…
И как это я раньше не замечал, что в ней всего три аккорда? Впрочем, известный же фокус: хочешь безнадежно загубить любимую песню – поставь ее как мелодию будильника. В горле нещадно саднило, словно накануне я объелся мороженым.
– Крис, ты проснулся? – мама заглянула в мою комнату, на ходу прихлебывая кофе. От терпкого аромата в носу приятно защекотало.
– Да, мам, – не открывая глаз, заверил я.
– Занятия начнутся через десять минут.
– Да ладно, в записи же можно посмотреть!
– Кри-ис, – в голосе мамы появились стальные нотки.
– Да встаю я, встаю!
Пришлось откинуть нагретое одеяло, нашарить под подушкой очки и шлепать в ванную. Отражение в зеркале выглядело, прямо скажем, неважно. Это на аве я брутальный капитан космического лайнера с огнеметом в руках. А в жизни… Жирдяй. Астматик. И к тому же очкарик. Даже одного пункта из этого списка вполне хватило бы, чтобы навеки остаться в аутсайдерах. И хотя мама утверждает, что все это «болезни роста», что я еще обязательно вытянусь и смогу жить без ингалятора, верится в это с трудом. Кое-как пригладив мокрой ладонью всклокоченные волосы, я постарался незаметно прошмыгнуть в свою комнату, но мама, как обычно, все держала под контролем.
– Ты что такой бледный? Горло заложено? Лекарство пил? – сыпала вопросами она, встревоженно вглядываясь в мое лицо.
– Да выпью, выпью, – отмахнулся я.
– Крис, важно соблюдать график. Иначе снова будет приступ, ты же знаешь. Опять полночи с этим своим Робом по Луне бродил? – мама ухватила меня за подбородок и посмотрела прямо в глаза. Я сердито мотнул головой. Вот еще, как с маленьким! Мне все-таки тринадцать. Почти. Ну, сколько там осталось до дня рождения – чуть больше месяца, уже не считается.
Разумеется, она была права: мы с Робом вчера (то есть по факту уже сегодня, но для меня день заканчивается, когда я бухнусь в кровать, а не когда на часах полночь) до трех ночи бродили по Луне. Голографическую версию Moonmaps выбросили в сеть месяц назад. Ну и что с того, что пока в открытом доступе только развернутая к Земле сторона? Зато детализация просто потрясающая! Серая, изрытая оспинами кратеров поверхность Луны, которую до этого я разглядывал только в телескоп – вот она, кажется, так близко, что можно рукой дотянуться… Кто бы устоял?! Поэтому, несмотря на родительские запреты, мы ночь за ночью наматывали сотни километров, разведывая горы, на вершинах которых никогда не лежал снег, и моря, где нет ни капли воды. Когда я снимал VR-очки и снова оказывался в своей комнате, мне еще долго мерещилось, что на кончиках пальцев осталась мерцающая лунная пыль.
Даже Роб, который поначалу бурчал, что это скука смертная, заразился моим «лунатизмом», как называет это мама. Хотя в душе, наверное, все равно тосковал по морю. До этого мы целых полтора года бороздили бескрайние синие просторы, натыкаясь на крошечные безымянные островки, и бросали якорь во всех портах Южного полушария.
Родись Роб лет на четыреста раньше, быть ему флибустьером. Было такое морское братство, где все подчинялись законам чести и захватывали только пузатые испанские галеоны, набитые награбленным у индейцев золотом. Это мне Роб рассказал. Он столько всего про это знает! Даже название каждой снасти на особом морском языке, где что ни слово, то зубодробительные «шприты» и «брамсы». И так умеет ругаться по-пиратски – со смеху помрешь! «Три тысячи чертей на румбу! – радостно орал он всякий раз, когда вдали показывались очертания очередного райского островка. – Фок-грот-брамсель мне в печенку!». Как будто, и правда, мы целую неделю болтались на волнах без запасов пресной воды и всякой надежды на спасение.
