***
Говорят, человеческая жизнь напоминает светофор: человек постоянно вращается вокруг трех основных цветов. Зажигается зеленый свет – и он счастлив. У него столько сил и возможностей творить свою собственную судьбу, в его душе царит гармония и спокойствие. Улыбка играет на лице, а в полных надежды глазах сияет любовь к жизни. Необыкновенное чувство завораживает своей чистотой, дарит упоительное наслаждение от человеческого существования. «О мгновение, не улетай, продлитесь года, пока я жизни издыханье последнее не отведу», – молит в творческом экстазе человек. Но в эйфории чувств и действий он не вспоминает об изречении Соломона, мудрейшего царя, осознающего работу колеса Фортуны. Он говорил: «Все проходит, и это тоже пройдет». Ничто не вечно. Ничто не вечно. Ничто…
И вот уже желтый свет сменил воодушевление человека на легкое, словно перышко, сомнение. Оно игриво начинает щекотать человека по кончику носа, и человек, стараясь не обращать на него внимания, начинает нервно смеяться, отталкивает его ладонью. Пусть перышко его отвлекает, но он все еще думает о своих мечтах, строит в голове оборонительные стены для своей удивительной жизни, к которой он готовился. Вот нос уже зачесался, и хочется чихнуть. Перышко становится больше, ворсинки удлиняются, а стержень тяжелеет. Теперь его прикосновения не похожи на нежную щекотку. Это не легкое лобзание, а хлестанья, разрывающие плоть удары. Но человек все еще стоит на ногах, он закрывает лицо руками и качает головой из стороны в сторону в надежде, что у него выйдет устоять. Ничто не вечно. Ничто не вечно. Ничто не…
Желтый свет усиленно мигает, словно торопится поскорее уступить место своему старшему брату. Удивительная метаморфоза приключается с пером: стержень раздувается, трещит, и в бородках зарождается новая жизнь. Еще мгновение – и вот две когтистые птичьи лапы появляются из стержня, больше похожего на уродливое деформированное птичье туловище; а вот разворачивается и перистая шея с вороньей головой без глаз. И в этот момент решается судьба человека, теперь у него только два пути. Первый – в ужасе пятиться назад, молясь найти укрытие; но, озираясь по сторонам, человек понимает, что он посреди ледяной пустыни. Его тело дрожит на пронзающем ветру, а сердце охватывает немой ужас при виде гигантской безглазой птицы, которая, кажется, становится все больше и больше. Без какой-либо надежды на спасение, человек в отчаянии падает на землю, позволяя когтистым лапам впиться в его спину и разорвать на части. Второй путь – понимая всю фатальность ситуации, решить сражаться до последнего. Человек ищет слабые места этой жирной отвратительной птицы, надвигающейся на него, он уворачивается от ее лап, хватает длинный хвост и вырывает перья. Птица в недоумении отталкивает его, наносит удар, но человек, истекая кровью, снова с воплем бросается на зверя, нанося ему увечья. Кажется, ожесточенный и неравный бой скоро подойдет к концу, в человеческом сердце пропадает страх. Зверь же, утратив подпитку, теряет силы. Он слабеет и уже сам уворачивается от человека. Еще немного. Слышится тиканье часов вдалеке, человек оборачивается и замечает, что тучи рассеиваются, и ледяную пустыню начинает освещать солнце… Ничто не вечно. Ничто не вечно. Ничто не вечно. Монстра больше нет, на его месте лишь гора пепла, из которого появляется белоснежный голубь. Так снова загорается зеленый свет человеческой жизни.
«Скука…Ску-у-ка. Какая ску-у-ука, – вздохнула молодая женщина с выразительными, но отмеченными глубокой болью серо-голубыми глазами. – А от скуки рождается гнев. О гнев, ты меня уже насквозь пропитал! Так, а сейчас, что я чувствую сейчас? Ох, ну конечно, эта знакомое и приятное чувство злости. Но на кого? На весь мир! На себя! На родителей и мужа! На ребенка! Да на соседей, на дворовую собаку и продавцов в супермаркете! Да на всех… Но больше все-таки на себя саму».
Вот такой привычный монолог прокручивала у себя в голове Ольга во время обеденного перерыва, со страхом ожидая новых телефонных звонков, новых писем, старых писем, на которые нужно успеть ответить до конца рабочего дня, неопытных новичков с сотней наиглупейших вопросов.
«Почему так хочется просто сбежать? – опять задала себе вопрос Ольга, вцепившись взглядом во входную дверь их офиса. – Просто свалить отсюда, захлопнуть дверь и побежать… побежать…куда?»
Домой Ольге не хотелось. Несколько лет назад она с трудом смогла дождаться, когда же дочку возьмут в детский сад, чтобы поскорее выйти на работу и поменьше находиться в этом мрачном, лишенном любви и заботы месте, называемом домом. А тут она хоть и чувствовала себя загнанной лошадью, но работа давала ей некую свободу – финансовую уж точно, – общение и, в конце концов, оправдание перед мужем. Ведь он не единственный, кто может уставать, а значит, не имеет права ее в чем-либо упрекнуть.
От воспоминаний о доме Ольга тяжело вздохнула и задержала дыхание. Она, казалось, уже ничего не чувствует. Нет ни боли, ни надежды, есть только злость. О да, злость на мужа, на родителей, которые могли бы ее отговорить совершить эту ошибку. Ошибку?
