В глубинах Океана – всегда таится тьма,
Там нет ни дня, ни ночи, ни рассвета.
Там жуткий холод, вечная зима,
И даже летом не бывает лета.
Там бродят чудища, там слышен вой,
Там вечно шторм и бури завывают.
И только мёртвый штиль царит над ним,
Но и он душу мою леденит.
О, Тихий океан, яви свой гнев!
Пусть унесёт меня с собой на дно,
Где царствует лишь смерть и тишина,
Где всё живое гибнет без следа…
ПРОЛОГ.
1875 год. Техас. США.
Салун был грязный, вонючий, и набитый отдыхающими от своих обычных дел ковбоями, что пили разного рода пойло, не имевшее никакого отношения к алкоголю, производимому на честных, платящих налоги, цехах. В самом зале было темновато – свет пробивался только через местами выбитые стёкла в окнах. Остальные стёкла были такими грязными, что сливались со стенами. Народ тут явно не утруждал себя чисткой и приборкой, полагая, что проще выбить оконную раму и вставить новую, чем пытаться её отмыть.
За задрипаным пианино, из которого торчали не то что щепки – струны – никого не было – причём судя по виду самого пианино – тот кто за ним «мучал музыку» в последний раз, оказался не лыком шит – и сумел дать стрелкам по себе отпор из огнестрельного оружия.
Вилтон толкнул грязный и засаленный пендельтюр (Пендельтюр, невысокие двери на уровне груди входящего, открывающиеся в обе стороны, чтобы не сломали вылетающие вперед головой тушки перепившихся ковбоев.. (Это и есть одна из версий происхождения слова «пендель» – вышибон именно таким манером).Примечание автора), и, войдя в салун, осмотрелся по сторонам, в поисках того, кто ему был нужен. Однако в этом пьяном аду отыскать нужного человека было не по плечу даже ему, несмотря на весь его опыт работы частным детективом. Но к счастью у Вилтона был хороший проводник.
– Вон этот Корявый Дуб, коего ты ищешь, братец – Хромой Медведь указал пальцем на сидящего в самом углу мужчину, чьё лицо, судя по всему, вытёсывали из куска дуба пьяные лесорубы Поля Бадьяна. – Только ты с ним осторожнее. Этот парень дёрганный, очень нехороший. Прямо отсюда видать, что его особо долго не надо уговаривать тебе промеж ушей подковой садануть.
– У меня есть свои способы с такими общаться, – проворчал Вилтон, похлопав Медведя по плечу. – Ты это… Прикрывай меня. А то мало ли что. В этом навозном хлеву народу всякого много, что уже накачались «бешенным молоком» по самые брови. А я, как ни крути, «вшивый янки с Вашингтона». Чай тут не все забыли Ужасную Войну (название Гражданской Войны в США.Примечание автора). Как бы не шарахнули в спину.
Хромой Медведь пожал плечами.
– Заведение вполне достойное – и указал на другой угол, где уже кипела упоённая драка – несколько «коровьих мальчиков» месили друг друга кулаками, осколками кувшинов и выдранными досками.
Вилтон не сразу понял, на что ему указывают. Но затем разглядел – на поясах дерущихся висели револьверы. Однако ни один даже не пытался сцапать их и применить по назначению, предпочитая «месить тесто на пироги» из противников – кулаками.
– Драка должна быть честная, – прохрипел Хромой Медведь и поковылял к сидящему в другом углу салуна мужику, с грубым лицом.
Тот как раз дремал над зверски обглоданной по краям кружкой, но увидев приближающихся к нему людей, приподнял голову и пророкотал гулким, громким голосом – способным, при нужде, перекричать шторм.
– Чё надо, корабельные черви?
Вблизи стало видно, что он довольно стар – ему уже явно исполнилось лет семьдесят – волосы были седыми. Но тщательно вымытыми и заплетёнными в «хвост» на макушке – Вилтон видел такие причёски у некоторых моряков во времена Ужасной Войны – столь странная причёска позволяла им стукаться головами о низкие переборки без вреда для здоровья. Ну и вытаскивать упавшего за борт за такой «хвост» гораздо проще, чем стриженого налысо – не поспоришь. Однако у такой причёски был свой минус – голову надо было мыть чуть ли не каждую неделю…
Старик выглядел крепким, как старинный корабль, что избороздил Великий Океан, состарившись в его водах, под палящим солнцем и ледяными ветрами – но, тем не менее, сохранив свою силу и мощь. От него исходила какая-то волна ярости и упрямства…
Да, это был настоящий морской волк. На всём свете мало было того, что могло его напугать.
– Меня зовут Том Вилтон, – проговорил Вилтон, и, сунув руку в карман плаща, выудил оттуда большую флягу, вместимостью в литр. – Выпьешь с нами? Только учти, это тебе не здешнее пойло для сопливых младенцев, а настоящий «Маршал Спотыкач». Не каждый может его выпить.
– А ты, отрыжка акулы-сифилитика, пить будешь? – Корявый Дуб скривил лицо в такой гримасе, что смотреть на него стало попросту страшно.
– А что я? Рыжий? – Вилтон, с трудом, отодрал от соседнего стола три кружки и, поставив их, перед собой, Корявым Дубом и Медведем, откупорил и разлил ароматно пахнувшую спиртом, фляжку по кружкам. – Ну что? Динь-дин, пьяная морская собака?
– Давай, крыса сухопутная, – Корявый Дуб взял кружку, сделал глоток и поперхнулся. – Это… это…
Его лицо покраснело, на глазах выступили слёзы, но он, всхлипнув, закрыл глаза и, бесстрашно, опрокинул кружку в себя, после чего просипел так, что его еле было слышно.
