Читать онлайн полностью бесплатно Алания Брайн - Итогдалие. Современная поэзия

Итогдалие. Современная поэзия

Сборник получил ироничное название «Итогдалие» (от «и так далее»), ибо является итогом поэтической деятельности автора за десять лет, и в то же время служит первым шагом в пространство литературы.

© Алания Брайн, 2018


ISBN 978-5-4493-3686-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Внутренности

I


Федерико Гарсиа Лорке №2

тишина

Маяковский

гумбертовское


II


ты всю ночь прождала

пережидая на Арбате

даже красивые кожаные перчатки

конечно, Бог

между мной и тобой


III


Солярис (Тарковский)

осознанность

в моих ночных кошмарах

4’33

диагноз

мы слишком волшебны


IV


моя тихая заводь

в этом доме вырастали любимые дети

туманное

быть может

корабли

кавказское


V


Париж – это виолончель

что ты грустишь, мой маленький бог

она звенит колокольчиками

сигарета

Париж


VI


у меня характер Пикассо

гладильщица

Винсент

Модильяни


VII


предчувствие битвы

Александр

очередное

если ты воин

чем ближе к победе

Афина


VIII


пройдя последний, седьмой, круг ада

увидеть море

мой ангел с увесистым сердцем

пора бросать писательство


IX


небожитель

на стороне зла

мы родились на горе

небесное


X


Тристан

в эту пору рубиновых кленов

в долине нежности

Моцарт

у меня замирало дыхание


XI


дорогая моя светлая девочка

я встретилась с тобой задолго до

вокзал

танец

переживи стих


XII


смерть в Венеции

услышь как плещет вода в этом стихе

Корфу

лисы

скрипач

Макбет

I

Федерико Гарсиа Лорке №2

Било пять часов пополудни.

Было точно пять часов пополудни.

Принес простыню крахмальную мальчик

в пятом часу пополудни.

И корзину с известью негашеной —

в пятом часу пополудни.

А над всем этим – смерть,

одна только смерть

в пятом часу пополудни.

Ф. Г. Лорка

мне плохо – кружится голова,
контрастна температура кожи
твоим стихам.
теперь все делю пополам с тобой —
пополам,
как обреченный, на краешке
ледника.
я помню цвет этих глаз
перед натиском стывших дул —
уже было ясно все —
ты искал Её в каждом дне,
и, в свете твоих бесконечно песочных лун,
я псом андалузским так же плетусь за Ней.
и скрежет металла, и крик за моей спиной,
мир катится к чёрту, но я без тревог иду, —
нам Смерть умещается тонким пером в ладонь,
и память, как кудри, разносится на ветру.

тишина

слушай, сын, тишину —

эту мертвую зыбь тишины,

где идут отголоски ко дну.

тишину,

где немеют сердца,

где не смеют

поднять лица.

Ф. Г. Лорка

я учусь отступать в тень, разжимая неспешно пальцы,
подталкивая тебя к новому горизонту.
потому что любовь – это вальс. потому что здесь Франция,
потому что всю жизнь я борюсь за личностную свободу.
я становлюсь плохой. кому теперь можно верить?
мы – целое поколение, преданное отцом,
рыдающее на пепелище, надежду разносит ветер.
как я боюсь повернуться и посмотреть прямо тебе в лицо.
зачем мы сюда приходим, зачем мы такие дети?
зачем эти прозрачные доверчивые глаза?
нас порешают тихо, за городом, на рассвете,
когда к оврагу подтянется солнечная полоса.

Маяковский

И в пролет не брошусь, и не выпью яда,

и курок не смогу над виском нажать.

Надо мною, кроме твоего взгляда,

не властно лезвие ни одного ножа.

В. Маяковский. Лиличке

дни идут
как горошины из стручка в детстве
ссыпались в оборки платья.
как деревянный колодец со скрипом натянутого ведра.
как непрошеные объятия
вернувшейся с молоком старухи.
как вытянутые от скрупулезной работы руки.
как вечная кинолента без монтажа.
как порез лезвием втрое сложенного ножа —
дни.
март еще не разменян, но обречен.
она одергивает плечо. —
четырнадцатого покончу счёты.
свобода сгорбливается в крючок
того коридора, где вешал свое пальто,
где сердцем, не лёгким, постиг глоток,
и строки рубил, и вмещал меж строк
взведенный дважды (не у виска) курок.
Там. я узнаю, что Бог. Есть.
и что решения исконно равны нулю,
что смыслы все закольцованы в ЛЮБ – ЛЮБ – ЛЮ *.

*отсылка к кольцу Маяковского с выгравированными на нём инициалами Лили Юрьевны Брик

гумбертовское

у этой Лолиты
колени-бритвы,
губы в яркой помаде,
рыжие пряди,
спадающие на спину.
я её кину. однажды кину.
она привлекает как тень эбена
в дыму африканского пекла
она шикарна и обалденна, —
я сделаю с неё слепок
такой же бледный и воспалённый,
веснушчатый и оплошный, —
и этим гением озарённый
я её к чёрту брошу.
она спускает меня на дно,
ночами на части рубит,
но я влюблён в неё, – мне в вино
глядит обречённый Гумберт.

II

ты всю ночь прождала

ты всю ночь прождала. не сомкнула глаз.
вот и я. выхожу из такси. светает.
ты сбегаешь по лестнице, сонная. здрас —
твуй – в объятии резком тает.
я прощаю обиды. что их таить?
возвратилась к тебе, но совсем другая.
что по лестнице белым ногам сходить,
безучастно курить и грустить, пока я
подчиняю полотна с морской волной,
и грассирую где-то над Тихим в дали,
становлюсь гармонично самой собой —
миксом трепета, сна и стали.
наш роман был недолог и слишком резв,
о любви здесь и речи не шло – едва.
но, не веря слезам, ты сейчас и здесь
разрыдалась в объятьях моих, Москва.

пережидая на Арбате

Je repars à zero

Edit Piaf*

пережидая на Арбате морось,
я от обид как кошка лапой моюсь,
мурлычу и смотрю, нахмурив брови,
как крапают в вино остатки боли.
пережидая на Арбате дождь
я выпускаю горечь из ладош
измученным надеждой голубком, —
и не жалею больше ни о ком.
и прошлое с закрытости террас
с меня не сводит полоумных глаз. —
как я, в его несовершенстве линий,
ступаю на Арбат. под ливень.

* (фр.) Я начинаю с нуля. Эдит Пиаф

даже красивые кожаные перчатки не согревают пальцев

даже красивые кожаные перчатки не согревают пальцев.
в холодном маршрутном такси нет возможности потеплеть.
На следующую страницу
Ваши рекомендации