Отрывок 1
— Пообещай, что никогда не бросишь меня, Джером, что защитишь, — потребовала она, приподнимая голову и упираясь подбородком в мою грудь. Фей посмотрела в глаза с нечитаемым выражением, заставляя мое сердце стучать еще быстрее. Я убрал упавшие на ее лоб спутанные влажные локоны и взял в ладони красивое личико Фей.
— Никогда не брошу, — пообещал я, всем сердцем веря в данную клятву. Я пропустил мимо ушей ее просьбу защитить ее, не придал ей должного значения. Конечно, я готов был защищать ее от любых напастей, оберегать и лелеять и мне казалось это естественным желанием, не требующим конкретики. Фей взяла мою правую ладонь и поцеловала белесые выпуклые шрамы, на месте которых когда-то были здоровые пальцы. Это показалось мне невероятно трогательным жестом, от которого мое сердце болезненно трепыхнулось в груди.
— Ты расскажешь мне, что произошло? — спросила она, сжимая в своей ладони мою искалеченную руку.
И я рассказал. Ей единственной. Я рассказал Фей все, о чем не знали даже родители. Я говорил им, что все забыл, что помню только детский дом и воспитателей, но это не было правдой. Я все помнил. Деревянный дом с покосившимся забором и скрипучей калиткой, тетю Тоню, пирожки в школьной столовой. Белый снег, дрожащий на маминых ресницах в то самое утро, когда она несла меня на своих руках. Наверное, ей было тяжело, мне было пять, уже большой ребёнок. Но ее руки крепко держали меня, она ни разу не остановилась, словно убегала от кого-то. Я рассказал обо всем этом Фей. Про вокзал, про мать, которая ушла за билетами и не вернулась, про то, как я побежал ее искать и заблудился, а потом чуть не замерз. Про больницу, в которой очнулся с сильной болью и уже с перебинтованными кистями и ступнями. Про то, как ждал ее, как верил, что она заблудилась и непременно найдет меня. И про утренник в детском саду под Ростовом и Спенсеров, которые подарили мне новую жизнь. Фей слушала меня, не перебивая, время от времени прикасаясь горячими губами к впадинке на моем горле, когда внезапно у меня не хватало слов, и я начинал задыхаться. Сильнее сжимала руками мои плечи, словно пытаясь защитить от страшных воспоминаний.
Когда я замолчал, она горько плакала, уткнувшись носом мне в грудь. Ее горячие слезы проникали мне прямо в сердце, на время, залечивая старые раны. Я чувствовал, что Фей тоже есть что сказать, что ее сжигает не меньшая боль, которую я порой читал в красивых и печальных глазах Фей, но она так и не решилась открыться мне.
Я придумал себе собственную версию и поверил в нее. Я не был у Фей первым парнем. У меня имелся опыт с девственницами и разницу я знал, но не спросил у нее ни о чем. Сам не знаю почему. Может быть, стоило это сделать. Но мне казалось, что ее грусть и потаенная печаль, тот скандал с родителями, с которого началось наше общение, связаны именно с этим фактом. Я боялся причинить ей боль, обидеть, оттолкнуть. Я ждал, что она найдет в себе смелость открыться мне сама. Я знал, что она хорошая девушка, честная, скромная и искренняя, не похожая на других девчонок, которые пробуют секс ради любопытства и потому что так делают все их подружки. Для меня Фей была невинной и настоящей, особенной и неповторимой. Кем бы ни был тот парень, я был уверен, что сейчас для нее существую только я.
{Можно ли влюбиться в семнадцать лет? Конечно. Именно в этом возрасте, а то и намного раньше случаются самые безумные чувства. Но можно ли полюбить в семнадцать? По-настоящему, глубоко и на долгие годы? Когда я говорил Фей, что люблю ее, я верил в это, но не осознавал всего смысла сказанных слов. И только спустя время я понял, что это было то самое чувство, глубокое, настоящее, а не вызванное взрывом гормонов и похотью.
Сколько раз на протяжении долгого периода времени я вспоминал ее взволнованный шепот: «Пообещай, что никогда не бросишь меня, Джером, что защитишь меня». Я обещал ей, и не сдержал слово. Бросил, не защитил. Я часто задавался вопросом, что чувствовала Фей, когда однажды утром я навсегда исчез из ее жизни, а на месте моего дома осталось пепелище. Страдала ли она? Плакала ли? Что ей сказали о том, что случилось с моей семьёй. И сказали ли? Как сложилась ее жизнь? Счастлива ли она или так же, как я, одинока?
Вспоминая о Фей, о первой и единственной девушке, которая вошла в мое сердце легко и без стука и поселилась в нем на долгие годы, я понимал, что подобного чувства не смогу испытать ни к какой другой. Слишком часто и многих мне приходилось терять. Я никогда не пойду на такой риск снова.
Давно утратив юношеские мечты и иллюзии, я все еще тосковал по первой любви, потерянным счастливым дням и жарким стремительным встречам украдкой, которых нам досталось не так много, и которым не суждено было повториться, но я еще не знал самого страшного. Того, что заготовило нам коварное и непредсказуемое будущее.
Я не сдержал клятву, данную шестнадцатилетней Фей Уокер в порыве страсти. Жизнь распорядилась так, что мы оказались оторваны друг от друга. Один день разделил мою жизнь на «до» и» «после», отобрав всех, кого я любил. Но даже в самом жутком сне я не мог предположить, что однажды, спустя много лет, я стану тем, кто, глядя в прекрасные бирюзовые глаза Фей, уверенной рукой выпустит пулю в ее висок
