I
Мотя сидел на лавке в сквере и метал в проходящих женщин икру. Не так чтобы ложками. Нет. Он аккуратно извлекал из банки по одной бусинке, укладывал на ноготь указательного пальца и запускал в направлении движущейся цели. Не каждая икринка долетала, но некоторые успешно прилипали к одежде. Самыми удачными считались выстрелы, когда икринки попадали в волосы или на кожу. Некоторые женщины тут же смахивали прилипшую красную бусинку, другие так и уходили ничего не почувствовав.
Со стороны, действия Моти не вызывали подозрений. Казалось, мужик присел покурить и сбивает пепел с сигареты. Но присмотревшись можно было увидеть, как после очередного движения пальцем с ногтя в сторону прохожей слетала едва заметная красная точка.
Мотя любил женщин. Очень-очень. Он мог сделать для любой из них всё что угодно. Всё. Но женщины не любили Мотю. Ни одна. Отношения всегда заканчивались плохо: женщины уходили, Мотя оставался один. И вот сейчас он сидит в сквере и мечет икру, а они проходят мимо.
Нет, Мотя не был дебилом. Он нормальный, просто дошедший до точки мужик. А эта затея с метанием икры не его вовсе. Всё началось неделю назад…
II
Отношения с Ириной не складывались. Впрочем, как обычно. В тот вечер они сидели в ресторане, пили вино, и Мотя пытался выстроить разговор. Ирина просто пила и курила. Много пила. Приближался тот момент, когда пьяную женщину непреодолимо потянет на болтовню. Мотя ждал этого. Он уже понимал, что ловить в отношениях нечего, но хотел выяснить напоследок, что же в нем не так.
Ирину пробило после третьего бокала.
– Мотя, у нас ничего не будет, – сказала она.
– Я знаю. Не беспокойся. Я просто хотел спросить, в чем моя проблема. Как думаешь?
Ира выпила ещё. Посмотрела смешливо на Мотю. Затянулась сигаретой и, выпуская дым, медленно произнесла:
– Ты вот, как и другие мужики, думаешь – им, бабам, пипец как нужна наша защита, бицепсы там, брутальность, хрен до колен и прочие атрибуты гром-мужика. Так ведь, думаешь. Фига!
Ирина залпом выпила половину бокала и продолжила:
– Нет, конечно, это нужно тоже. А чо, пригодится. Но, поверь, дружок, в плане защиты я за себя постоять смогу. Не хуже техасского рейнджера. Вон, видишь сумку мою? В ней что, думаешь? А-аааа-а? Иди сюда, на ушко шепну.
Ирина подтянула голову Моти через стол и зашипела на ухо:
– Косметичка и ножик зубастенький. Косметичка понятно, для чего, а вот ножик – это если мудак какой-нибудь в переулке кинется, так припугнуть малёха. А может и не малёха. Ясно теперь?
Мотя кивнул и налил ещё вина.
– Опять же, думаешь, как и все мужики, подарки им, бабам, нужны – шубы, брюлики, золотишко там и прочий хлам. Даааа, думаешь?
Ирина затянулась сигаретой, сложила губы буквой «О» и выпустила дым.
– Не, ну, это тоже нужно. Подарки никто не отменял. Но главного ты не можешь понять, что не главное это всё. Понимаешь?
Мотя пожал плечами. Он не понимал. Главное, не главное. Сумбур один.
– Ну, ты, что ли совсем тю-тю… – Ирина смеялась и крутила у виска, – женщины, ежкин-макарешкин, хочут искренности. Понимаешь? И-Ссс-К-Ре-Нннн-Ооо-Сс- ти! А в тебе нет её. Все в тебе пластмасса, будто.
– Ну, хорошо, а что такое искренность, можешь объяснить? – Мотя не обижался, а смотрел в глаза Ирине, – если это так важно женщинам, расскажи, что это?
