Я никогда не понимала и не буду понимать людей, которые совсем-совсем не ревнуют свою вторую половину. Разве это не приятно, когда твоя половина смотрит на тебя, как на свое самое драгоценное сокровище, и пытается скрыть от всех мужских взглядов, что есть на свете.
− Ты принадлежишь только мне! Слышишь? Ты! Только! Моя!
Но у ревности должен быть предел. Если она ограничивает тебя в свободе, связывает по рукам и не отпускает ни на шаг, то это уже не простая ревность. Это уже собственническое отношение, чего я ненавижу и боюсь.
Мои попытки оборвать связывающие нас нити ничем хорошим не заканчивались. Они были слишком прочны, что даже самые острые ножницы не смогли бы перерезать их.
Он грубо хватает меня за плечи и тащит к подъезду.
− Надо поговорить!
Я брыкаюсь, пытаясь вырваться из цепких рук. Из красивых пальцев, словно он был пианистом, а не чертовым садистом с огромным чувством собственничества.
− Не смей убегать!
Услышав это, я расхохоталась. Убежать? Куда? К кому?
− Не трогай меня! − кричу я, когда он пытается меня схватить.
Он даже не слушает. Спокойно закидывает к себе на плечи, не обращая внимания на ошарашенные лица проходящих мимо людей. Ему на все наплевать. У него всегда есть только одна цель, которой и являюсь я.
Идет не спеша к лифту и нажимает нужный этаж, словно все так и должно быть. Все то время, что поднимается лифт, он не отпускает меня. Кровь начинает приливать к голове и меня уже мутит, но ему все-равно.
− Отпусти меня вниз! Мне плохо!
Легкий шлепок по ягодицам, является его ответом.
− Куда я убегу из лифта?
Снова молчание.
Я так привыкла к этому. Но все же боюсь. Его молчание никогда нельзя было истолковать. Как и его взгляд. Всегда боялась увидеть в них отчуждение, что так часто видела в глазах родителей. Равнодушие, пустота, безразличие. Этот список может продолжаться вечно. Но самый главный страх – это остаться одной. Я не тешила себя иллюзиями, что кто-то да огорчится, если меня не станет, но я знаю тех, кто нуждается во мне больше, чем я в них.
Меня претила мысль, что я не с ним и осознавать это, было чересчур больно. Когда я стала так зависима от него? Когда я упустила момент, чтобы не падать все глубже, в этот бездонный колодец? Однако, я смогла остановить это действие, хоть было и тяжело. Смогла абстрагироваться от бессмысленного поедания собственных нервов и сил. Он готов был убить во мне это, желая лишь обладать мною целиком. Он добивался моей потери самой себя, делал все, чтобы я стала частью его души. Чтобы у меня не было своих желаний и мыслей. Почти так и было: я полностью зависела от этого человека. Я думала также, как и он. Я желала только того, что хотелось ему.
Это раньше я была недалекой, надеясь улететь из клетки, не понимая, что увешена замками со всех сторон. Я бросалась на прутья, стремясь сломать их. Пока не поняла, что это лишь умиляет его. Я и была птичкой, а он − котом, который игрался со своей жертвой.
А сейчас я вишу вниз головой и могу лишь дышать, чтобы меня не вырвало. Заодно и считаю про себя, надеясь отвлечься от мысли о несправедливости жизни к таким сизым и убогим, как я. И так жизнь наградила не самой любимой семейкой, а теперь еще и ним, не способным принимать меня, как отдельную личность.
Остается лишь терпеть этот отвратительный запах одеколона, который наверняка стоит, как моя месячная зарплата. Меня начинает потихоньку трясти и я понимаю, что вот-вот содержимое моего желудка очутится на полу лифта попутно задевая его штаны. Пожалуй, это способно принести мне некое удовлетворение. Но не успеваю доработать эту мысль, как стенки лифта мягко разъезжаются, и мы оказываемся на 9 этаже.
Резко оказываюсь на ногах. Волосы лезут в лицо, не давая увидеть что-либо вокруг. Хотя это и не нужно.
− Ну что ты? – он ласково поправляет мои волосы. – Что ты еще удумала?
Он едва ощутимо прикасается губами к глазам, а затем исследует мои губы. Дрожь пробегает по телу, и я сдаюсь. Сдаюсь его сухим губам, которые то нежно ласкают, то жестко наказывают. Затем я оказываюсь в его объятиях.
Помню, как не выдержав таких отношений, я хотела расстаться. Покончить с тем, что мучает меня не только в жизни, но и во сне, где кошмар преследует по пятам.
Тогда мы только начали строить наши отношения, и я не до конца понимала кто он, но уже тогда, он пугал меня своим характером.
После моих слов, он был взбешен. Его тело тряслось от злости, вены вздулись, и я думала, что даже схлопочу пощечину.
Мы сошлись совершенно случайно и наши отношения не должны были стать чем-то вообще. Кто он и кто я… О его характере можно было слагать легенды. Казалось, ими можно было даже пугать детей.
При других обстоятельствах, он никогда бы не привлек моего внимания, и я не думала о нем… Я и сама не знаю почему, после очередной ссоры с семьей, я очутилась возле его дома. Совершенно не понимаю, как это могло произойти. Стоял собачий холод, и не зная, куда деваться я просто так стояла и пялилась в железную дверь его дома. Продержавшись десять минут, я уже готовилась развернуться, как из подъезда вышла женщина и, ни о чем не думая, я юркнула внутрь.
