1. Пролог
Такие родные зелёные глаза напротив были полны раскаяния, но я не узнавала сегодня их хозяина. Конечно, его характер всегда был не сахар, но мне казалось, что мы научились быть друг для друга надёжной опорой и поддержкой, когда весь мир ополчился против нас. Другие сибариты[1] из ближнего круга Ярослава смотрели на меня с презрением, но он смог заглянуть глубже – так же, как и я. Я влюбилась в человека, в которого не должна была влюбляться – об этом говорил каждый шелест листвы и дуновение ветра; влюбилась, потому что верила – мои чувства взаимны.
А сегодня он впервые сделал мне по-настоящему больно.
Нет, он и раньше пытался меня задеть, унизить, оскорбить – одним словом, сделать что угодно, чтобы указать на мой низкий социальный статус и моё место в его жизни. Но это было до того поцелуя на крыше и его ночного признания в том, что без меня у него ничего не получается, которые изменили буквально всё. Я поверила, хотя родители и лучший друг уверяли, что он сделает мне больно; я поверила, когда другие сибариты смеялись, утверждая, что Ярик «поиграет и бросит»; поверила, невзирая на убеждения лучшей подруги о том, что рано или поздно Поляков разобьёт моё сердце.
Поверила!
И ошиблась.
[1]Сибаризм – праздность, избалованность роскошью. Сибарит – носитель этих качеств.
2. Глава 1. Варя
Ребят, сразу предупреждаю, что в книге будет чуть-чуть вымысла - я создала немного необычный общественный уклад, чтобы было интереснее))) Надеюсь, Вам понравится)))
___________________________________
29 июня 2019 года, суббота
Круглое шестиэтажное здание, выполненное практически полностью из стекла, которое по определению должно вызывать восторг, лично на меня наводило ужас; не за свой внешний вид – он-то как раз был идеален – а за своё предназначение. Я столько раз проходила мимо, представляя, как однажды окажусь внутри, и вот теперь, когда мечта воплощается в жизнь, мне вдруг стало не по себе.
«Утопия» – частная корпорация, в которой сосредоточен самый большой объём информации обо всей молодёжи нашего города – специализировалась на подборе подходящего партнёра для богатеньких мажоров и мажорок. Впрочем, партнёр – это слишком громкое слово; свадьбы случаются, конечно, но очень редко – в основном такие, как я, исполняют роль личной игрушки и девочки/мальчика на побегушках.
Только уверенность в том, что я попаду к лучшему другу, придавала мне сил передвигать ноги.
Отказаться от регистрации в «Утопии» нельзя; все подростки, проживающие в семьях со средним и низким уровнями доходов, которые перешагнули рубеж совершеннолетия и окончили школу, обязаны оставить здесь свою анкету; так или иначе, каждый из нас был закреплён за какой-либо семьёй побогаче, если в ней имелись наши ровесники. Полгода назад мне стукнуло восемнадцать, неделю назад я окончила школу, а вчера заполнила последние бумаги для постановки на учёт.
Пришло и моё время.
Таких, как я, называют аккомодантами[1] – нам приходится покидать свои семьи и приспосабливаться к новым условиям жизни буквально на ходу; учиться новым правилам и придерживаться новых постулатов жизни. Самое обидное здесь было то, что в случае чего нас с лёгкостью можно заменить другими; а вот я сама не смогу поменять выбранного мне партнёра – такая вот новая действительность. Все говорят, что такая система создана для нашего блага – так мы попадаем под защиту влиятельных семей, которые обеспечивают нас всем необходимым и дают ключи к лучшему будущему. За те десять лет, что функционирует «Утопия», уровень насилия и несчастных случаев с летальным исходом действительно снизился, ведь за нас отвечают наши партнёры... Но опьянённые своими возможностями мажоры время от времени умудряются найти лазейки – не зря ведь иногда происходит процесс перераспределения. Об этом мало кто знает, ведь всё делается в тайне, чтобы не поднимать шумиху и не культивировать страх среди молодёжи, но кое-какие отголоски до нас всё же долетают.
Конечно, не все богатеи одинаково плохие – взять хотя бы Вадима: его отец был одним из совладельцев «Утопии», и имел баснословные деньги, но Вадик был словно с другой планеты. Никогда никого не оскорблял, не относился к людям, как к вещам, и всегда был вежлив. Мы познакомились в игровом центре шесть лет назад, куда обе наши школы возили детей на экскурсию; разумеется, нам с детства внушали, что мы друг от друга отличаемся, запретив детям из обычных семей учиться вместе с детьми из семей побогаче. Целых два года я была уверена в том, что все дети богачей – такие же, как он, пока одна из мажорок не указала мне моё место. Вадим обещал, что я попаду в его семью – его отец сможет всё устроить – но мне всё же было немножечко страшно.
Поднимаю голову, чтобы ещё раз посмотреть на название корпорации, поблёскивающее серебряными буквами в лучах солнца, и фыркаю: утопия гарантирована кому угодно, но точно не таким, как я.
Белый мраморный пол приёмного холла блестит так, что можно увидеть в нём своё отражение; я подхожу к стойке регистратора и получаю свой персональный пропуск c фотографией и номер кабинета, в который должна попасть. На ватных ногах поднимаюсь на второй этаж и тут же попадаю в безумие: примерно около сотни парней и девушек толпились в коридоре; кто-то болтал между собой, кто-то держался особняком, но были и такие – в основном, девушки – кто не скрывал своего удовольствия и самодовольства. Не знаю, что смешило больше: то, что они считали себя «важными», или то, что они рады быть в роли «расходного материала».
