– Але, анализы? Записывайте: пять, – произнес женский хриплый голос в телефонной трубке.
Леночка из анализов, принимавшая звонок, молчала. Ответить с полным ртом было бы проблематично. Челюсти увлечённо пережёвывали соленый огурец, выдернутый только что маленькими пальчиками из стеклянной банки. Радиоприемник на столе мурлыкал весеннюю мелодию: «Зайчик по лужам, ты мне так нужен…». Рядом с приемником лежала надкушенная плитка шоколада в фольге. Леночка уважала шоколад с солеными огурцами. Дело не в беременности, а в настроении. Кто не понимает, идите лесом. Между шоколадом и банкой лежал журнал регистрации прихода и ухода. На листочках в клеточку стояли чернильные суммы, на них с огрызка огурца медленно падали капельки рассола.
– Але, анализы, вы записали или что?
– Пять чего? – наконец смогла выдавить из себя Леночка, обсасывая губами огурец, чтоб меньше капало.
– Миллиардов, – ответил голос в трубке и закашлялся. – Михал Иваныч просил вас в известность поставить, чтобы в курсе были, а не как в тот раз, когда… ну, сами помните…
– Спасибо, а это приход или уход?
– Ой, ну вы прям такие вещи спрашиваете. Я-то откуда знаю? Михал Иваныч просил анализы проинформировать, чтоб в позицию поставить. Что вам не ясно-то?
– Так я в уход ставлю?
– Ставьте куда хотите.
– Это в какой валюте?
– Ой, действительно… У меня грипп третий день, еле разговариваю. Хриплю как недобитая лошадь. Сейчас у Мани спрошу. Мань… – голос в трубке пропал на несколько секунд, видимо микрофон прикрыли ладонью. – Але, Маня уверена, что вроде бы евро.
– Хорошо, ставлю на уход.
Леночка стряхнула капли рассола с бумаги и записала пять миллиардов евро в графе «уход». И сразу пробормотала: «Вот я звезда!» Она поняла, что забыла спросить, куда уходят деньги. Ну, да фиг с ними. Она написала в графу «наименование клиента»: «Гриппозная С.», имея в виду, что звонила больная сучка. «За такую зарплату поцелуйте меня в зад», – решила Леночка и потянулась за вторым огурцом.
Поцеловать в очаровательный зад Леночку хотели многие мужчины не только в анализах, но и в валютном, кредитном и брокерском отделах. Как раз один из них нарисовался сейчас в дверях. Это был упрямый и обидчивый Ашот. Он вился вокруг Леночки последние три недели больше других и жужжал, как муха над унитазом.
– Лэночка, пайдомте с вами пакурим разок-другой, а? На улице настоящий хароший вэсна наступиль, – сказал Ашот, подмигнул и покрутил ус. Он начал напевать в такт песни из приемника с небольшим искажением: «Зайчик по люжам, трэтий нам савсэм нэ нужэн».
Леночка посмотрела на Ашота и сообразила: лучше отдаться, чем пререкаться. Ашот был племянник любовницы брата жены главного. А ведь банка огурцов только началась… Вот, сука, жизнь!
– Анек, посиди за меня, пока мы сходим, – обратилась она к коллеге и, не дожидаясь ответа, выпорхнула из комнаты впереди истекавшего слюной Ашота.
Анек произнесла короткое восклицание из трех букв, но покорно оторвала попу от кресла. Она двумя руками стянула вниз задравшуюся от статического электричества розовую плюшевую мини-юбку и пересела на место улепетнувшей Леночки. Последние два часа Анек по заданию шефа «анализировала» валютные операции, а точнее, уставившись огромными синими глазами в экран, складывала компьютерный пасьянс. Она загадала: если карта ляжет, вечером позвонит Максим, а если нет, она купит Мартини, поедет к Маринке, и вынесет этой замужней дряни последний мозг. «Косынка» почти складывалась…
– Але, анализы? – в трубке загудел породистый начальственный бас. – Говорит Новокамский из кредитного. Запишите сумму: пять миллиардов. Смотрите, не провороньте как в тот раз, когда… ну, вы помните.
– Пять миллиардов чего? – спросила Анек.
– Долларов, конечно, мы только через доллары можем евро на бирже брать. Вы что до сих пор не в курсе? Вы сколько лет работаете? Тамбовское банковское ПТУ заканчивали?
– Я на подмене сижу…
– А, ну понятно тогда. Сажают куриц. Запишите: пять миллиардов долларов.
– Приход или уход?
– Тля, ну вы совсем там озверели? Нюх потеряли? Если у нас кредитно-вексельная схема, куда, по-вашему, надо ставить?!
– Хорошо, не волнуйтесь, ставлю уже, – сказала Анек, проклиная девичью судьбу, и повесила трубку.
Если честно, ей ни черта было непонятно. А тут еще орет этот мымрик Новокамский. Спорить с ним, как писать, не сняв трусы. Как-никак, вице-президент. «Поставлю на уход, а там пусть Ленка разбирается», – поразмыслила Анек.
– Эй, Николай, слушай, посиди на базе, а то Ленка ушла, а я не могу. У меня ноги чешутся в этих черных колготках, надо поменять на другой цвет, – крикнула она, встала и вышла из комнаты.
Николай был зелен как огурец в смысле своего опыта, но считал себя умней всех: мехмат МГУ, едрена-корень. Он любил программировать, но попал случайно в анализы. Впрочем, и здесь программы требовалась позарез. Принимать звонки он ненавидел, но отказать Аньке не мог. Каждый раз при взгляде на нее у него сводило судорогой горло. Он как-то раз даже прикинул – ее ноги заканчивались примерно на уровне второй сверху пуговицы его клетчатой рубашки. Такой разве откажешь? А глаза синие, как небо Египта… и крохотный острый нос. О такой девушке он мечтал еще с детского сада. Оставалось поправить массивные очки и сесть на место Леночки. Он поморщился и покрутил настройку радио. «Зайчик по лужам» уступил место: «Let’s break all the rules, we are animals» («Нарушим правила, мы – животные»)
