Квартиру коридор делил с прихожей,
Где для жильцов три комнаты в наём.
В одной из комнат с обветшалым ложе
Отец жил Гани – генерал, в мирке своём.
А в той же комнатушке с генералом
Теснился и учился, что в нужду,
Брат Ганин – юный Коля, гимназист,
Он за отцом присматривал в быту.
В квартире князю предложили пансион,
А в средней комнате его и поселили.
В соседней проживал на свой фасон
Фердыщенко – ещё тот типчик в стиле.
Гаврила князя прежде свёл к себе,
Он показал семейные покои:
Зал – то столовая-гостиная в быту,
И кабинет, и спальня, без простоя.
В одной из комнат жили мать и дочь —
Нина Александровна с Варварой.
Она как раз была затворенная в точь,
В квартире всё теснилось, жалось.
Нина Александровна в гостиной,
А с нею рядом дочь Варвара.
И обе заняты вязания рутиной,
Тут с Птициным беседуя на пару.
Хозяйке дома лет под пятьдесят,
Лицо худое, под глазами чернота.
Хотя она была приятная на взгляд,
Одета скромно, сама простота.
Иван Петрович Птицин лет до тридцати
Был скромен, при бородке и изящен.
Манер солидных, видно не служивый.
Желал к Варваре заходить почаще.
По сути, Птицин был ростовщиком,
Давая ссуды под залог с возвратом.
Он с Ганей чрезвычайно дружен был,
И близок в отношениях, как с братом.
Представив сухо князя, Ганя стих,
И удалился с Птицыным по делу.
А Нина Александровна в тот миг,
Приветив князя, разместить велела.
И Николай – улыбчивый парнишка,
С наивным простодушием спросил:
«Князь, а где поклажа ваша?»
Ответ: «Со мною узелок один».
«А Ганя говорил, Вы из Швейцарии!
И как там за границей? Хорошо?»
«Да, очень хорошо! Горы, розарии.
И воздух чистый, но в домах свежо».
Вошла Варвара Ардалионовна:
«Матрёна вам бельё постелет, князь.
А чемодан?» «Нет, узелок всего лишь.
За ним ваш брат пошёл как раз».
«Князь, ежели что надо, то к Матрёне.
Обед у нас в полпятого на дню.
Обедать, князь, вы можете и сами.
Пошли же Коля, не мешай ему».
На выходе они столкнулись с Ганей,
Который что-то Коле прошептал.
Затем зашёл для диалога с князем,
Просил, чтоб про Аглаю он молчал.
Князь удивлен к себе его укором,
Ответил Гане: «Я о ней молчу!
С портретом вышло к вашим спорам,
Нежданно, я не знал, что огорчу».
Тут Птицын заглянул и кликнул Ганю,
Он торопливо вышел в коридор.
Хотя хотел сказать чего-то князю,
Но неудобно было, так ушёл.
Князь не успел умыться, как во двери
Явился новый здешний персонаж:
Лет тридцати, плечист, высок и в теле,
Рыжеволос, нахален, ну типаж!
Не церемонясь в комнате у князя,
Гость сел и рядом князя усадил.
«Фердыщенко!» – представился без связи.
Князю глядя в лицо. Вот удивил.
«И что же?» – князь ответил, рассмеявшись.
«Жилец!» – промолвил рыжий господин.
«Ах, вы знакомиться? Ну, здравствуйте».
«У вас есть деньги?» – гость спросил.
Князь отвечал: «Да, есть не много».
«А сколько?» – гость не отставал.
«Вот, двадцать пять рублей всего-то», —
Достав банкноту гостю показал.
Гость взял банкноту на просвет:
«Они буреют, а иные и линяют, —
Вернув банкноту, князю дал совет, —
Я буду занимать, мне не давайте».
Перед уходом гость спросил у князя:
«А вы платить намерены им за постой?»
Промолвил князь: «Да, я намерен».
Гость: «Я не намерен! Справа угол мой».
И уходя, гость вспомнил генерала,
Который у него просил взаймы.
Он возмущался, разве можно жить в России
С фамилией Фердыщенко, увы!
Не успел ещё Фердыщенко скрыться,
К князю в комнату втиснулся гость.
Тучный, в возрасте, лицо мясистое,
В бакенбардах, внушительный рост.
Был одет в сюртучок, драны локти,
И в белье сальном, словно в износ.
Рядом с ним пахло сельдью и водкой.
Господин был манерен под форс.
Взявши князя ладонь в свои руки
И держа, он вгляделся в лицо.
Будто жаждал узнать черты лика
Как-то виденного, но давно!
«Он!!! – промолвил торжественно тихо. —
Как живой! Слышу имя сейчас.
Сколько лет пролетело и мигом!
Мышкин, князь! Узнаю лично вас!
Я генерал отставной и несчастный!
Ваше имя, отчество смею спросить?»
«Лев Николаевич». «Ах, вот как!
Сын друга детства, мне ль забыть!»
Тут генерал припомнил случай,
Что он в мать князя был влюблён!
Отец же князя как-то утром
Принёс два пистолета, поражён!
«Стреляться будем за княгиню
Без секундантов в ранний час! —
И сквозь платок упёрли дула к сердцу,
Взвели курки в последний раз.
Глядим глаза в глаза мгновения,
А слёзы градом! Как нам быть?
Мы обнялись, к чертям сомнения,
Кричим друг другу: "Твоя, твоя!.."
Одним словом – Вы к нам жить?»
Внезапно генерал князю открылся,
Что в его доме зреет сущий стыд!
Готовят свадьбу, ей он возмутился —
Двусмысленна девица, хоть и хороша на вид.
Тут появилась Нина Александровна:
«Князь, я прошу Вас подойти ко мне».
«Вообрази, друг мой, я нянчил князя!»
