Чаще всего я была одна. И в школе, и в универе, и потом, когда уже, вроде, пора детей уму-разуму учить, от «кампутеров» отгонять, да внуков просить, но не было у меня тех детей. Не подумайте, что я их не хотела. Хотела. Только вот дети просто так, от одного хотения не заводятся. Да и могла тоже, да. Думаете, что имею завышенные запросы, или как там пишется в статьях про современных женщин «Хотела от мужчины много, сама была единорогом»?
Была у меня одна, всего одна черта, которая этому мешала. Ну, не деторождению, а процессу, что перед деторождением… Ну вот, со скромностью своей ничего и не скажешь толком. В общем, мужчины со мной больше недели никак и не приживались, как штукатурка на районной больнице – неделя и до свидания, вроде и не было вовсе. Хорошо еще, если объяснят, предупредят, а так, чаще всего просто уходили пока я на работе.
Скажете психическая? Нет, спокойная и уравновешенная, два высших образования, секция танцев, бегаю три раза в неделю, зимой лыжи в охотку. Но вот… не нравилось им со мной жить. От того и не заводились дети.
Но во всем остальном – жизнь полная чаша благодати и радости. Мать, Царствие Небесное, всему научила, хоть и растила одна, без отца. Отец мой был моряком дальнего плаванья, бороздил моря и океаны, и видимо забороздился так, что дорогу домой забыл напрочь. Эту сказку я любила в детстве, но в школе «добрые» одноклассники объяснили мне, что моряки и космонавты – это такие звери, которых мамашки придумывают, чтобы не уронить имени отца в глазах чада. Хоть он их и бросил давным-давно.
Я конечно ждала папу, и обязательно представляла его с ракушкой, такой, знаете, размером с баранью голову. Что он войдет в дверь квартиры, ленты за плечами будут колыхаться, из ракушки вдруг раздастся крик чаек, гуд корабля, и прочая эта морская финипистика.
В школе меня тоже недолюбливали, и все из-за моей странности, но это меня не особо расстраивало – меньше народу – больше кислороду, как говорила бабушка, у которой я проводила каждое лето. Бабуля, кстати, осенью, когда меня отправляла с мамой домой, тоже выдыхала, и даже, наверное, отмечала мой отъезд. Но без помощи не могла, и поэтому смирялась – терпела.
В школе, а потом и в институте я дружила только с Верочкой – она спокойно относилась к моей прибомбашинке, но, если быть честным, у нее была примерно такая же, а если совсем не врать – даже похуже, чем моя.
Рожать «для себя» - как это стало модно нынче, я не хотела, хоть и подумывала на эту тему. Потому что не честно это, не хотела, чтобы и им пришлось врать про отцов – полярников, и прочих удивительных тварей.
В сорок лет моя особенность вдруг оказалась востребованной, и я, получив чуточку дополнительного образования открыла свою фирму. В ней мы с Верочкой и стали звездами первой величины – хорошо, что не вылечились, когда нам советовали знакомые, причитая, что с такими вот «тараканами» никаких детей не завести, потому что они в этой среде не заводятся от слова совсем.
Когда фирма разрослась, пришлось нанять в офис двух девушек. Не смогли мы найти таких как мы, видимо в специальном божьем принтере краски такие закончились, сняли с производства, и пришлось брать помощниц по объявлениям.
Именно из-за них я и сделала шаг, который стоил мне всего. Лучше, конечно, по порядку, но сразу скажу – я честная и открытая женщина, на посиделках даже называют душой компании, только вот с тех посиделок всех баб моих знакомых мужья забирают, а меня такси, и приезжаю я в свой большой красивый дом, но пустой и тихий, и от этого мертвый. Хотя, есть в нем что-то похожее на меня, и это огорчало еще сильнее. Вечера были холодными и тихими. Оставалось ждать утра, когда жизнь начинала кипеть, и солнце подмигивало в окно, и планов громадье. Лишь бы не вечер.
Рано утром все шло по плану, который висел на холодильнике под магнитом с коровой. Купила я ее не из-за надписи: «Не жри, и так корова», а потому что корова была мультяшная, и глаза у нее были очаровательными. Как принято писать «с поволокой». Она действительно напоминала меня: длинные ресницы, опущенные уголки глаз, тонкая талия и обширные ягодицы. Корова была в туфлях лодочках и купальнике в стиле пятидесятых. Именно так я и собиралась одеться на очередной летний отпуск, но пока не отпускала работа.
Кофе машина подала сигнал, что пора закругляться в ванной, и спешить – доделать дела на пять дней за два и покупать путевку. В этот раз поехать придется без Верочки – у нее открылась аллергия, и пока она не разберется на что, боится, говорит, умрет от анафилактического шока.
Такси подъехало вовремя, и я считала, что день начался хорошо. Но эти двое смешали не только мои карты, но и карты Всевышнего, скорее всего. Думаю, у него в этот день был не просто выходной, а первый день отпуска.
– Эльвирочка Михална, Эльви… - за мной бежала помощница, и снова повторяла это дурацкое уменьшительно-ласкательное, которое меня раздражало.
– Прошу тебя, не называй меня так, из-за «Эльвирочки» я любить тебя сильнее не стану, хотя, «сильнее» - это прямо очень сильно сказано, - ответила я, остановившись перед лифтом, и обернувшись к Елене.
