Несколько часов прошло с того момента, как солнце скрылось за недосягаемой линией горизонта. Дремучий лес, окружающий путника со всех сторон, стал чернее преисподней. Словно армия тьмы, застывшая в лике страха перед финальной битвой. Он двигался верхом на лошади породы шайр, подобно единственному оставшемуся на этой бренной земле пилигриму; он протянул руку перед собой и с трудом разглядел собственную ладонь. На ум пришли слова отца: «дьявол приходит с заходом солнца». Ветер, что несколько минут назад завывал рёвом умирающего хищника, устремился на восток. Лес покрыла могильная тишина, в которой не услышать ни звука птиц, ни шелест листьев, только уханье сов порой доносилось из чрева кромешной тьмы. Лошадь зафыркала и замахала головой из стороны в сторону, не желая продолжать путь. Взмахи хвоста и стук копыт о затвердевший грунт, казалось, эхом разлетались на множество километров окрест. Под весом тяжелой брони и тридцатикилограммового меча, тело странника затекло так, что при малейшем движении кости хрустели, словно сухие ветки. Он нагнулся к уху своего четвероногого друга и прошептал ему, что до привала осталось совсем немного.
Его звали Иливар и скитался он вот уже год и три месяца по просторам страны Рит-Ариен вдали от глаз людей. Жуткая, безысходная атмосфера погрязшей в войне родины, стала для него весьма привычной и впредь не отзывалась в сердце былым страхом и ужасом. Он задумался о том, как легко человек приспосабливается ко всему, особенно плохому, будто человек был для этого создан. Но не отпускала его и боль, что глубокими шрамами отпечаталась в молодом сердце, боль от того, что некогда прекрасная и солнечная держава пребывает ныне в душераздирающем мраке. Солнце все реже освещало путь, и все чаще скрывалось за густым слоем туч. И вот уже как много лет менестрели Рит-Ариена отложили в долгий ящик свои музыкальные инструменты. Ни пел простой люд больше частушек, ни рассказывал басен и сказок и все чаще слышался женский плач под звуки панихиды по павшим в бою воинам.
Иливар начал искать место, где он бы смог отдохнуть, замедлил аллюр, а затем и вовсе спрыгнул с коня и, взяв его за поводья, повел вперед. Вдали показались совсем маленькие, еле заметные огоньки, будто светлячки ютились вокруг темного пятна.
– Подожди-ка меня здесь, Бурушка, – прошептал он коню.
Он привязал поводья к дереву, пригнулся и направился вперед, оборачиваясь по сторонам и вслушиваясь в каждый посторонний звук. Подойдя ближе, Иливар увидел каменный монумент, вокруг которого все еще горели свечи в память об усопших. Сверху на ветке огнем блеснули чьи-то глаза, затем послышался шум взмаха крыльев, и над одной из свечей пролетела сова. Иливар выдохнул, подошел ближе и всмотрелся в надпись: «Этот кенотаф сооружен в честь трех великих богатырей, что на протяжении сотен лет из поколения в поколение хранили верность князю и народу, боролись со злом и несправедливостью». Ниже выбиты имена, которые с трудом просматривались из-под, обросшего вокруг надгробного камня, виноградного плюща.
Прочитав третье имя Иливара окутал гнев, ибо не было доселе известно о судьбе богатыря Идена Морбовеца. Двадцать лет тому назад ушел он на гору Анчар, дабы сразиться с великим драконом Ангуисом, чью кожу покрывала черная магическая чешуя, семь длинных змеиных голов извергали адское пламя, да к тому же размер его тела сравним разве что с размером большой деревни. Однако это не испугало богатыря, испокон веков знал каждый от мала до велика, что богатырь не только силой своей могуч, но и духом. Не родилось на этом свете еще существо, коего бы боялся этот воин-великан и коего он не смог бы одолеть.
