Клонило в сон, который овладевал всем ее существом. Мерный звук шагов, четверки запряженных, цугом, лошадей, убаюкивал совсем еще юную девушку. Угли у ног ее, перегорели, потянуло холодом. Мария сильнее укуталась в плед, и покорно отдала себя в лоно сна.
Сильный порыв ветра едва не опрокинул карету. Мария проснулась. Отодвинув занавеску, выглянула в окошко. В степи бушевала метель. В ночном небе тучи казались неподвижными, а Луна, иногда вырываясь из их плена, бросалась вслед за каретой. Лучи ее метались в ночи, прорываясь сквозь мглу, помогали отыскивать путникам дорогу. Будто поняв свою оплошность, тучи, опять, набрасывались на небесное светило. Летящий навстречу путникам снег, еще больше создавал иллюзию полета. Девушке казалось, что ее несут ангелы в неведомую даль, которая сулит перемены в жизни. Ожидание таких перемен рождало в ее маленьком сердце мечты.
Она видела себя на балах и приемах, где ее красота и обаяние вскружат головы многим кавалерам. Ее наперебой приглашают к танцу, и она летит, кружит…. Вся ночь еще впереди, можно смотреть в окошко, мечтать и мчать сквозь тьму навстречу счастью и судьбе.
Постепенно сон отнял ее грезы, которые вдруг обрели совсем другие очертания. Куда бы она ни взглянула, везде цветы, цветы, цветы… Они заполняют все пространство, весь мир. Цыганка смотрит на молодую пани предостерегающим взором, но Мария, отстранив ее, бежит к клумбам, ей хочется состязаться с цветами в красоте. Она их королева, а не молодая панночка. Но что это? Цветы холодны и вялы, будто их поразил мороз, они не испускают аромата. Только хризантема свежа и красива. Она бросает вызов королеве. Ее ярко-красные лепестки вдруг превращаются в пламя, которое поглощает мир. Но почему огонь не обжигает? Он даже ласкает ее лицо и руки. Но ужас уже ворвался в сердце девушки, она пытается защититься, но тщетно….
Мария просыпается и сквозь слезы видит солнце. Его багряный диск пылает еще холодными, огненными лучами.
Мария облегченно вздохнула: «Это не огонь! Это солнце, это солнце!» Радость бытия вытесняет нелепую тревогу, хочется жить! Жизнь так хороша! Успокоившись, она прислушалась. Мир не издавал ни одного даже малейшего звука. Девушка даже немного испугалась: «Куда подевался кучер?» Мария открыла дверцу кареты. От ночной бури остался только снег, который покрыл ровную как стол окрестность. На непорочную белизну его было больно смотреть. Она прикрыла на мгновение глаза, чтобы привыкнуть к свету, затем поискала кучера и негромко позвала:
– Зденек! Где ты? – не получив ответа, почти крикнула, – Зденек куда ты подевалс?
– Здесь я, по нужде отходил, – замялся он.
– Мне бы…, – девушка оглянулась, ища подходящее место
– Не извольте беспокоиться, дело необходимое. Ехать еще далеко.
Карета катилась по белоснежной равнине, где не отыскать ни деревца, ни пригорка, но Зденек, полжизни, просидевший на облучке, уверенно направлял лошадей к дому. Почуяв близкое жилье, четверка перешла на рысь. Дорога пошла в гору. Сердце девушки учащенно забилось. Она узнала любимые места совсем недавнего детства.
Наконец, в туманной морозной дымке появилась усадьба ее отца. Дымы от печных труб неспешно поднимались к небу, где соединялись в причудливое облако. Мария с умилением вспомнила, еще не стертые временем, картинки детства. Ее охватило волнительное предчувствие радостных встреч. Сердце еще хранило детскую любовь: «Все скоро, скоро случиться!»
***
Ее отец, знатный шляхтич Казимир Левински, в кровь которого примешана и княжеская кровь, в прошлом много воевал, после нескольких ранений стал жить в своем имении. Слухи о войне все настойчивее приобретали реальность. Он отписал дочери в Париж, где она училась, с твердым требованием вернуться домой.
– Великая радость, пан Казимир! Великая радость! Мария приехала! – запыхавшись, сообщила служанка.
Старый вояка внешне не выдал радости, но, припадая на израненную когда-то ногу, поспешил к выходу.
Мария в сопровождении многочисленной челяди шла к крыльцу дома. Увидев отца, она бросилась к нему:
– Папа, наконец-то я дома! Где мама?
– Слава Богу! Я так боялся за тебя. Время смутное. Слава Богу! – Пресвятая Дева Мария сохранила тебя, – шептал благодарение Всевышнему отец. Слезы радости и скорби скатились по его щекам, – мать не дождалась свою дочь-красавицу.
– Что с мамой? – голос Марии тревожен и напряжен.
– Нет больше у тебя матери, – отец мучительно выдавливал из себя шепот, – умерла твоя мать.
– Этого не может быть! Не может быть. Не может…, – слезы ручьем стекали по ее щекам. Она еще что-то шептала и на минуту забылась на груди у отца.
