Утренние лучи тепло скользили по лицу и бликами играли на глазах, заставляя плотно сомкнуть еще не раскрывшиеся веки. Крепко потянувшись, я ощутила резкую боль в висках, голова моя трещала по швам и раскалывалась так, словно кузнец долбил по ней и старался выковать что–то стоящее. В горле образовалась сухость — подобие пустыни Сахары, где солнце раскаляло песок до красноты и высушивало частички влаги. А еще чувствовала, что неудобно мне как–то лежится на привычной постели. Чуть шелохнулась, услышала скрип, который бывает лишь от кожаных диванов. За ночь я отлежала правый бок, чего в общежитии со мной не случалось. Там постель у меня мягкая и удобная, хоть спальное место и рассчитано на одного человека. От осознания того, что я нахожусь непонятно где, все тело словно электрическим зарядом прошибло. Я с ужасом распахнула глаза и подскочила на месте. Незнакомое место — огромная комната–кабинет, у окна стоял дубовый стол. На коричневой стене из кирпичей висела картина с обнаженной женщиной, которая на плече держала античный кувшин и буквально язвительно смеялась надо мной. Мол, не умеешь пить — не берись! Черный кожаный диван все еще скрипел подо мной, пока я пыталась подняться. Голова кружилась, ноги не слушались и отекли, правый бок и вовсе отнялся, но, несмотря на эти неудобства, в голове кричала мысль: «Где я, черт побери?»
— Юлька, вспоминай! — прохрипела себе под нос, потирая виски указательными пальцами. Только последнее, что вспомнилось, это то, как я ревела на плече Маэстро. Вот блин! Стыдоба какая! Теперь этот демон все знает о моих чувствах к Паршину и непременно опозорит меня перед своим другом. Правду говорят: язык твой — враг твой! Эта пословица из народа как раз обо мне.
Вдруг скрипнула дверь, я резко обернулась, перед глазами поплыло — последствия алкоголя. На пороге появился он — всадник апокалипсиса, в чьих руках теперь было мое женское достоинство.
— Проснулась? Водички хочешь! — с издевкой улыбнулся и протянул бутылку со спасительной жидкостью. Я быстро перехватила ее и залпом старалась потушить тот огонь, что высушивал горло. Немного утолив жажду, вытерла губы тыльной стороной ладони и задала вопрос:
— Где я?
— В моем кабинете на втором этаже клуба! — невозмутимо ответил Маэстро.
— То есть Наташка бросила меня в неприличном состоянии на произвол судьбы, а сама уехала?
— Ты была пьяна, Недоразумение! Ревела навзрыд на моем плече, а затем уснула! Под мое честное слово подруга оставила тебя тут, потому как тащить полуживое тело на себе не в ее силах!
— Надеюсь, ты не воспользовался моим ничтожным положением?
— Ты это о чем? — Вот тугодум!
— О том самом, что происходит между женщиной и мужчиной, когда они остаются наедине.
— Пфф! Ну ты даешь! — мотнул головой Маэстро и вновь усмехнулся. — Нет, не воспользовался, хотя мог бы! — Тут он подмигнул, чем заставил меня прийти в ярость, но, поборов в себе нахлынувшие эмоции (все–таки я еще в клубе, и его хозяин волен делать что пожелает), попыталась спокойно вести диалог.
— Ты же не расскажешь Паршину о вчерашней моей исповеди?
— Посмотрю на твое поведение! — вновь издевался мужчина.
— Да пошел ты… к черту! — рявкнула я и мигом оказалась у двери. Хотела непременно покинуть этот бермудский треугольник под названием клуб, где я пропала не только физически, но и морально.
— Юль! Подожди, я отвезу!
— О, проснулись джентльменские манеры! Сама как–нибудь!
С этими словами я вышла, громко хлопнув дверью. Смущение и ярость, вот что бушевало внутри, а еще головная боль и отлежанный бок создавали неудобства, только все это чепуха по сравнению с тем, что вчерашний вечер оказался большущим провалом моей несбыточной мечты…
Выйдя из заведения, где пришлось провести беспамятную ночь, я хотела было поймать такси, но кошелек был практически пустым, денег оставалось лишь на пакет молока и батон хлеба. До денежного перевода из провинции, который отправляла мамуля, оставалась целая неделя. Придется значительно экономить и сесть на Наташкину шею. С ней мне тоже повезло, подруга не была скупердяйкой и делилась последним, что у нее имелось. Правда, и чаевые она зарабатывала хорошие, как говорится — жить можно.
Вспомнив о проездном, я двинулась вдоль оживленной улицы в поисках автобусной остановки. Прозрачная коробка из пластика не заставила себя долго искать. Проковыляв один квартал, я присела на лавку, ожидая нужного транспорта. Эх, а как хорошо все начиналось вчера и как позорно закончилось! Заливаясь краской стыда, мои щеки горели красным пламенем. Все, больше пить не буду, иначе не избежать мне неловких ситуаций и неприятных конфузов. А вот об Алле — хозяйке парфюмерной лавки — я все еще думала и убеждалась в горьком обмане. Сегодня планировала отдохнуть, но вот завтра непременно схожу к ней и выскажу все, что думаю. Скрип тормозов принудил вздрогнуть и поднять глаза, которые рассматривали синие балетки на ногах. Черный байк остановился напротив меня, на нем гордо восседал Маэстро в кожаной куртке и темных джинсах.
— Юль! — позвал, но я отвернулась и сделала вид, что впервые его вижу и это не ко мне. — Эй, Недоразумение, садись, прокачу с ветерком! — настаивал он, протягивая шлем. Проходящий народ оборачивался и бросал заинтересованные взгляды то на меня, то на Маэстро. Только моя гордость была непоколебима до тех пор, пока не услышала: — Давай же, иначе все Паршину расскажу!
