В себя я приходила тяжело, проваливаясь
в небытие и выныривая проблесками сознания в реальность. Мысли ворочались в
голове с трудом, а воспоминания тягучей патокой смешивались со странными
сновидениями. Сны накатывали яркими образами волшебных сказок, которые так
любила читать в детстве, и перемежались с сюжетами фантастических фильмов.
Разве могло такое быть, чтобы в
ладонях танцевало пламя не обжигая? С моим талантом влипать в неприятности,
только огня в руках не хватало! Непременно что-нибудь спалю или ошпарюсь так,
что волдыри неделю сходить будут. Даже в колледже, на выпуском экзамене,
куратор сама духовку зажигала и следила за временем, пока коржи для лимонного
торта пеклись.
А вот на фабрике, куда я
устроилась на практику, об этой моей особенности не подозревали. И результат не
замедлил себя ожидать – угодила в больницу! В который уже раз! Только потолки в
палате странные. И медперсонал – тоже, но ухаживают исправно: судно выносят,
обтирают влажными тряпками, комнату проветривают и взбивают постель. А по
вечерам одна сердобольная бабулька вслух читает. Правда, смысла ее историй не
понимаю, слышу только голос, убаюкивающий и приятный.
Эх, видно, сильно на этот раз досталось!
– припомнила, как в камере-смесителе для производства карамели что-то
бабахнуло. – Ойкнуть не успела, как с аппарата сорвало крышку и кипящее
содержимое выплеснулось наружу. Последняя мысль – что сейчас меня по уши зальет
патокой, и я засахарюсь как конфетка. Каким только чудом выжила?
Я попробовала пошевелить пальцами
на ногах – вроде слушались. Кожа не горела – тоже плюс, но усталость накатывала
от малейшего усилия. Вновь провалилась в пустоту, а когда очнулась, в помещении
было темно. Испугалась сначала, что зрение пострадало, но потом различила
знакомый уже беленый потолок с деревянной балкой и железным крюком. К нему
крепились ремни, с помощью которых медсестры меня приподнимали и ворочали с
боку на бок.
Назойливая муха кружила надо мной
и норовила сесть на лицо. Щекотно! Я поморщилась, чтобы ее согнать. Из-за
мелкой жужжалки так засвербел кончик носа, что я чихнула и машинально
потянулась его почесать. Однако рука плетью упала с кровати и сшибла книжку,
которую бабулька читала вечером. Томик, лежащий на краю, соскользнул на пол с
глухим стуком.
Встрепенувшись спросонок, сиделка
с кряхтением полезла его доставать и наткнулась на мою свисающую ладонь. В
испуге посмотрела на меня и, встретившись взглядом, охнула.
– Очнулась, дочка? Неужели
господь услышал мои молитвы! Радость-то какая! – Схватив мою безвольную ладонь,
женщина припала к ней губами и расплакалась, обращаясь ласково, как только мама
называла, с ударением на первую букву. – Ярушка, ты ли это? Как себя
чувствуешь? Что помнишь? Я уж и не чаяла до этой минуты дожить! Злопыхатели –
ироды окаянные, все твердили, что ты оставила этот мир. А как оставила, коль
сердце бьется? Если тело, как и положено, функционирует? Уж как я им говорила,
что вернется наша звездочка ясная. А мне не верил никто! Лекари руками
разводили. Тебя ведь даже маг Жизни осматривала и признала, что шансов нет. А
ты возьми и выживи! То-то люди удивятся, когда моя княгинюшка в свет выйдет.
– Маг? – зацепилась я за странное
слово, которое не ожидала услышать от бабульки. – Княгинюшка? Женщина, вы кто?
– просипела не своим голосом.
– Матрена я, – опешив, ответила
незнакомка. – Ярушка, неужели не признала? А имя свое хоть помнишь?
– Ярой, то есть Ярославой меня
зовут. Это я помню и несчастный случай на фабрике – тоже. Кто-то еще пострадал?
Что случилось, причины уже выяснили? А маме сообщили? Волнуется, наверное, за
меня. Сколько дней я в больнице? – засыпала Матрену вопросами, вырывающимися из
горла сухим клекотом. – Можете позвать дежурного врача?
– Ох, бедная девочка! – бабулька
расстроилась. – Не знаю даже, с чего начать, чтобы ты с горя снова в
беспамятство не отправилась. Столько всего за эти годы случилось, что и не
перескажешь сразу. Матушки твоей уже седьмой год, как нет с нами. Не дождалась кровиночку!
А батюшка жив-здоров, слава Богу! За границей проживать изволит, у пруссаков. Брат
старший, Аркадий Елизарович, за дела общие с темниками в Сибирь сослан, там и
живет с семьей. Велиславу замуж выдали за барона Пшеронского, так она с тех пор
в столице не появлялась и даже весточки не прислала, о здоровье твоем не
справилась. Разве так можно? Пшеронский знамо верность империи доказал верной
службой. Чай не будет ему урону, если жена сестру больную навестит.
Известие о смерти мамы тугим
спазмом сдавило грудную клетку. Однако по мере того, как Матрена перечисляла
неизвестных родственников и сыпала фактами, от которых дергался глаз, у меня
закрадывались сомнения, что женщина не в себе.
Пруссаки? Князья и бароны? Сослан
в Сибирь? – полный бред для человека двадцать первого века.
– А мы где находимся? Год какой?
– уточнила, чувствуя себя глупо.
– Так, в Суздали же, родовом
имении Шумских! Его светлость Данияр Константинович приютил по доброй памяти,
содержанием и должным уходом обеспечил. Ты поди и не узнаешь его при встрече,
вырос за тринадцать лет, возмужал. Настоящий глава рода – наша гордость и опора!
