Хачироку и три месяца лета
Пары всегда скучное занятие по студенчеству, а вот мне они были очень по душе. В ту пору молодость моя была в самом рассвете. Потребности были нехитрые, и удовлетворить их не составляло проблем.
Проживал я в общежитии. На первом этаже жили старшекурсники, на втором младшие, а третий этаж занимали девушки. Вопреки ожиданиям, они редко принимали участие в наших мероприятиях, будь то вечеринка или поход в кино. Не сказать, чтобы они были скучными, обыкновенные девчонки, однако романтические отношения в общаге не заводились. Почему? Сам не знаю, впрочем, всех это вполне устраивало.
В большинстве мужских комнат стоял один и тот же запах: старые пепельницы и грязная одежда. Порой к этому примешивался амбре немытых тел. В большинстве случаев о чистоплотности даже речи не шло. Некоторые комнаты относительно опрятные, и даже без картинок эротического содержания. Только это скорее исключение, нежели правило. Мне с соседом не повезло. Неряшливый, да и мыться не любит. В общаге его зовут Луковицей. Думаю, из-за запаха.
– Я ведь недавно мылся! – возмущается он на мою просьбу сходить в душ. Только его «недавно» было неделю назад.
Рано утром в субботу я делаю уборку в комнате, стираю одежду. Ритуал выходного дня. Раньше по выходным ездил в родной городок, но потом забросил. Просто не тянет и всё тут. В школе я был закрытым, тихим ребёнком. Середнячок-невидимка, на которого никто не обращает внимания. Был у меня один друг, но вскоре он перевёлся в лицей, и я остался один. Так вся школьная скамья и пролетела, я, словно просидел все эти годы в закрытой на ключ комнате, любознательно глядя в окно, но, никогда не выбираясь наружу. Переезд, конечно, многое изменил, но общительным парнем, душой компании я так и не стал.
Пыли в комнате вроде было немного меньше, чем неделю назад. Сосед ушёл в пятницу и ещё не вернулся. Я не особо волновался, потому что это было вполне в его духе. После веника, я прошёлся по выцветшему паркету влажной тряпкой, и в комнате даже дышать стало легче. За окном заливались пением птицы.
///
В коридоре стояла тишина, лишь изредка нарушаемая трезвоном общего телефона и хлопаньем дверей. После появления пейджеров и дорогих сотовых телефонов, стационарный аппарат превратился в памятник ушедшей эпохи. Произошло это в один момент, словно он выпал из жизни. На него теперь редко звонили, и ещё реже отвечали. В основном все предпочитали игнорировать надоедливый сигнал. Те, кому было с кем общаться, имели сотовые телефоны, а другим никто не звонил. Например, мне.
Я затолкал в магнитофон, заслушанную кассету Боба Дилана. Её мне подарила сестра, на седьмой день рождения, и с тех пор, кассета как талисман, всегда со мной. На обложке едва угадывается лик певца. В настоящее время мои музыкальные предпочтения несколько изменились, но этот альбом нечто большое, чем просто кассета с музыкой, эта память о детстве.
Вскоре пришло время пообедать. Ветер гонял упаковку из-под чипсов по тротуару, на деревьях зарождалась листва. Двое детей катались на велосипеде. Я вдохнул полную грудь воздуха и ненадолго замер. Двор общежития, практически сразу выходил на улицу, которая тянулась с запада на восток, вдоль узкой дороги расположились типовые дома. Автомобилей в этот час было совсем мало. На миг на небе показалось солнце, одаривая теплым светом всё вокруг. Немного оглядевшись, я отправился в рыбный ресторан неподалеку. Несмотря на время, народу здесь было много. Хорошая кухня, залог наличия клиентов. Я съел запеченного окуня с картофелем фри, запивая всё это холодным чаем. Официанты бегали между столиками, бармен сосредоточенно протирал стаканы, подвешенный над стойкой телевизор показывал новости. Окна здесь витражные от пола до потолка. За окном улица заполнялась людьми. Наблюдать за этим потоком бывает интересно. Разные люди, разные лица, разные мечты. Вот возле стекла застыл малыш лет двух-трех и стал заглядывать внутрь. Тут же появилась мама в легком плаще и за руку увела его прочь.
– Что-нибудь ещё?
Возле столика застыла миловидная девушка. Я удивлённо оглядел её. Все официанты были одеты в одинаковую форму: черные брюки, однотонные рубашки с узором и бэйджи с именами. А подошедшая девушка была в шотландской клетчатой юбке до колен и свитере из кашемира, разве что бэйдж у неё был, криво прицеплен возле сердца, однако он был пустой. Девушка вопросительно подняла бровь. Я сбросил оцепенение.
– Спасибо, ничего не нужно. Разве что счет.
Девушка тряхнула челкой.
– Можно вопрос?
Я кивнул.
– Ты ведь студент из местного универа?
– Да.
– Я тебя видела на лекции по риторике.
– Да я проходил этот курс год назад. Значит ты тоже студентка?
Она смешно наморщила носик.
– Уже нет. Отчислилась, – она показала пальцем на бэйдж. – Вот видишь, ищу себя.
– А почему имя не написано?
– Стажировка. В этой богадельне традиция, до конца стажировки ходить с пустым именем, а потом ты вроде его заслуживаешь.
Я покачал головой. Всюду свои причуды. Девушка расценила это по-своему.
