Моя прабабушка родилась в Греции. Правда, эту информацию я почерпнула из семейных хроник слишком поздно, чтобы узнать что-то наверняка – к тому времени расспрашивать подробности было уже не у кого. Старшие родственники в каком-то колене вспоминали рассказы своих предков о чужестранке Анисье, которую прадед привёз на родную донщину после боевых походов. Они утверждали, что женщина была чернява, темноглаза и просто красива, но «точно не турчанка».
Вероятно, моим дядькам, а также двоюродным и троюродным сёстрам, что-то перепало от её необычной яркой внешности. Мне же повезло не очень: волосы потемнели лишь к 17 годам, глаза так и остались чайного цвета, а нос, который в точности соответствует профилю микенских женщин на старых греческих фресках, долгие годы был моим проклятием.
В детстве мне снились сны о Белом городе с колонами дворцов и куполами церквей, с мраморными лестницами, спускающимися к площадям. Мой дом был где-то там – такой же белый и изящный, как и другие. Я пыталась представить этот город в том месте, где жили мои родители. Поднималась по откосу возвышенности, с вершины которой открывалась невероятной красоты панорама. Отсюда было видно, что внизу, в долине, от древнего моря остались только барханы золотого песка, змейка-река, меловые заплатки на изумрудных склонах. Я бродила по идеальному плато, переходящему в лес, подолгу стояла на ровных каменных плитах, которые из-под слоя лёгкой, как пух, почвы, выдувал ветер.
Домик, в котором я родилась, там, у реки, казался маленьким, заспанным, уставшим от векового существования. Наверное, я попала в него чисто случайно, по какой-то ошибке вселенной, и где-то на земле есть иной мир, идеально подходящий именно для меня… Я искала знаки, я ждала слово. И однажды это слово прозвучало: «Греция».
Моя сущность, переместившись на греческую землю, сама собой превратилась в подобие локатора, чутко улавливающего любые ощущения. Я примеряла на себя вкусы, запахи, звуки, отсеивала одну картинку за другой, пытаясь поймать ту волну, которая накатывает на тебя всякий раз, когда ты возвращаешься на родину после долгой разлуки. Этот процесс захватил меня настолько, что я вспомнила многие, вроде бы забытые вещи.
Однажды вечером музыка подкинула меня к звёздному небу, а потом плавно приземлила в круг танцующих греков. Моё сердце трепетало от радости, потому что не существовало ничего, кроме этой мелодии, позволяющей выйти за свои пределы. Что-то цепляло так откровенно, так настойчиво, будто забытый сон пытался пробиться через несколько слоёв подсознания. И вдруг картинки прошлого всплыли с отчётливой ясностью.
Моя бабушка уже давно не встаёт с кровати и иногда ругает нас за громкую музыку. Но тут она просит:
– А поставьте-ка «Опа, опа!»
Я радуюсь – моя любимая! Даже слова непонятные выучила наизусть: «Опа, опа та бузукья, опа ке о багламас…» Перебираю конверты с пластинками: вот они, греческие песни!
Где же теперь этот, никому ненужный винил? Может мой брат запустил его в далёкий невозвратный полёт? Он уверял, что старые пластинки хорошо летают.
Видения из прошлого не торопились прощаться со мной и позже. Вот я стою у новогодней ёлки, клянчу у мамы стеклянную игрушку – тёмно-синюю сову с серебристыми крылышками. Мама непреклонна:
– Разобьёшь!
Что я собиралась с нею делать? Запеленать? Смастерить ей гнездо? Я улыбаюсь той наивной девчоночке из далёких лет и верчу в руках очередную сувенирную глазастую птичку – купить или не купить? Когда дома собралась приличная коллекция разных сов, я узнала, что по греческому гороскопу мне покровительствует Афина со своей верной спутницей совой.
Копнув глубже, я поняла что типаж «женщина —Афина» в чём-то мне близок. Однозначно – папина дочка, сующая свой нос не только в чужие книги, но и в чисто мужские дела: строгать, пилить, сверлить. Постоянная учёба – сколько не учусь, всё мало. Безупречный внешний вид – аккуратная причёска, дорогие и стильные наряды, никаких там бантиков и рюшечек. Украшения – лучше ничего, чем перебор, тут сто раз примеришь. Мужчины – да, всегда выбирала сама, правда об этом мало кто догадывался. Если разворачивалась битва на любом поле брани, я забывала, что такое нравственно и безнравственно, честно или не честно.
Со второй спутницей Афины, змеёй, у меня отношения не такие тёплые, но осязаемые – отметка от её укуса на лодыжке продержалась не долго, но зато навсегда врезалась в память. В тот год я прославилась на всю округу, потому что люди не помнили, чтобы кто-то когда-то пострадал от гадюк. Потом я натыкалась на них не раз. И однажды даже убила змеиного детёныша, разрубив его тяпкой на две части. До сих пор помню, как выкопала две ямки и закопала их по отдельности. Наверное, думала, что они могут срастись. Поступок, о котором сожалею по сей день, потому что погубила невинную тварь. И однажды старая ворожея сказала мне, что в этом есть знак – моя жизнь расколется пополам. Я допытывалась, что это значит.
