ГРАФ ДА ЖЕНА ОДНА САТАНА
ГЛАВА 1
Пощечина была крепкой и хлесткой. Она с такой точностью легла на щеку, что клацнули зубы, и он прикусил себе кончик языка. И на ком это она так натренировалась бить?..
- Матушка! - обиженно взревел он, едва не выскакивая из-под одеяла. Хорошо вспомнил в последнюю минуту, что матушку его голый вид, может, и не удивит, но не обрадует точно.
А вот девица, с которой он так мило развлекался ночью, пренебрегла хорошим поведением и выскочила из кровати, схватила скомканную одежду, прижала к объемистой груди и понеслась по коридору гостиницы, сверкая голым задом. Он понадеялся, что матушку это смутит, но она только посмотрела вслед девице так, как смотрит благородная гончая на кость без мяса - со скукой.
Девица сбежала... Кстати, он уже не вспомнит, как ее зовут и заплатил ли он ей. И теперь все внимание графини Сантаны Кьяве достанется ему, неразумному, взбалмошному, бедственному сыночку! Что поделать, такой уж он уродился.
Иной раз графиня в гневе спрашивает, в кого он такой уродился, и тогда звучит скромный ответ:
- Конечно, в вас, матушка!
И это верно! Сантана Кьяве в молодости была та еще отор... девица! От одного жениха сбежала она, двое сбежали от нее. Угомонилась она ненадолго только тогда, когда встретила его отца, графа Ферно. Если быть совсем честным, то это отец угомонил ее. Укротил, лучше сказать. Кнутом и пряником... ладно, только пряником, потому что "кнут" чаще доставался папеньке.
Их брак был бурным и страстным - иначе он бы никогда не родился, потому что маменька как-то вообще не ценила мужчин, считала их слабыми и ненадежными. Она вообще не хотела выходить замуж, но ее туда выпихнули родители.
Когда родился он - наследник рода Кьяве-Ферно - матушка из бой-девицы превратилась в бой-наседку. Она дрожала над ним, тряслась, отдавала ему все время и заботу, перестала обращать внимание на отца... Результат не заставил себя ждать - папенька спутался с одной хорошенькой трактирщицей. Когда матушка вычислила это, поставила разлучнице фингал под глазом, а о голову папеньки разбила ночной горшок. Вони было... Лучше об этом не вспоминать.
Папеньку выставили из его родового замка с сундуками и велели даже не приближаться к воротам, иначе в него полетят все ночные горшки страдающей диареей прислуги. Этого тот вынести уже не мог и удалился в один из горных домов, где пребывал и сейчас.
С тех пор минуло пять лет. Матушке нравилось жить хозяйкой себя и своего положения. Папенька пытался показаться ей на глаза, но был затоптан вереницей осликов с поклажей. Он погрозил матушке кулаком и поплелся обратно в свой горный домик. Говорят, что он поклялся вести там жизнь затворника, чтобы вымолить прощение у жены, но... Но кто же этому поверит? Где папенька и где... смирение?
Вот и скажите на милость, разве он, дитя этих двоих, мог получиться иным?!
- Ты еще долго намерен валяться передо мной? - прозвучал властный голос графини.
- Матушка, так я же...
Он показал глазами на разбросанные по гостиничному номеру штаны, рубашку, сапоги, камзол... его любимая шпага была воткнута в деревянный подоконник, только он не помнил, когда это сделал. Ну, перепил вчера слегка! Хозяин гостиницы уважал своих любимых клиентов и подливал вкусного свежего вина. Отказаться и обидеть хорошего человека?!
- Вставай уже, позор семьи!
Умеет матушка поднять даже умирающего с одра.
Прикрывшись простыней, он дотянулся до исподних штанов. Отдать должное матушке, она в это время пялилась в окно на постоялый двор, там как раз угольщик сгружал большую корзину угля. Пожалуй, это интереснее, чем видеть голую задницу сына.
- Ты оделся?
- Почти, матушка... - со вздохом он пригладил светлые кудри и завязал их голубой лентой. Осталось надеть камзол...
Щеку обожгла еще одна пощечина.
- Матушка, две это уже перебор! - возмутился он. - За что?
- За твоего отца, считай, что он тоже приложил руку к твоему воспитанию!
- Папенька бы меня понял, - буркнул он и побежал к двери.
Побежал потому, что за ним погналась матушка с поднятым веером. Вот стыдоба будет, если постояльцы гостиницы увидят, как здорового парня бьет худенькая мама! Он же потом в эту гостиницу прийти не сможет, его засмеют!
- Сильван Кьяве-Ферно, немедленно остановись! - кричала она ему в спину.
Он же не дурак! Впрочем, если не здесь, то дома она все равно его догонит.
- Я приказываю тебе остановиться, шкодник!
Обернувшись на бегу, он проговорил с возмущением:
- Матушка, вы бы выбирали слова осторожнее! У стен гостиницы есть уши.
Только он проговорил это, как дверь в соседний номер открылась и в коридор выполз его закадычный друг Оллен, широко зевая и почесывая голую грудь.
- Что здесь за шум? Хозяин, здесь невозможно спать!..
Бедняга Оллен, не вовремя он появился на свет божий... Матушкин веер опустился на его взлохмаченную голову.
- Вот еще один позор своей семьи! - сообщила всем матушка, нападая на Оллена и тыкая веером ему в живот. - Постыдился бы своих родителей!
- Госпожа Кьяве, - бормотал тот, отступая в номер. - Я не хотел... Сильван сам...
- Не беспокойся, с твоим дружком я уже разобралась. А с тобой твоим родителям нужно хорошенько поговорить, бездельники и лоботрясы! Вернее трясете вы не лбами, а совсем другим местом.
