– Слышь, Красавина, дай линейку!
Степа Угольков, маленький тощенький разлохмаченный мальчишка, повернулся и ожидающе посмотрел на Алину Красавину. Она загадочно улыбалась, глядя на него. И ничего не отвечала.
– Красавина, слышь, чего говорю: дай линейку! – повторил он, но
как-то менее уверенно.
Она по-прежнему улыбалась улыбкой Джоконды.
Степа перестал видеть ее лицо: вместо него было какое-то сияние. Что за мура? Сколько раз он просил у этой девчонки линейку. Не будешь же каждый день все в школу таскать: учебники, тетрадки, линейки, ручки, карандаши, точилки, резинки. А у нее всегда все есть. И сидит удобно: прямо за спиной. Девчонка как девчонка, как все девчонки. Ну, учится клево.
Он смущенно опустил глаза. Заметил под тетрадкой линейку, схватил ее, развернулся назад, к своей парте, хотел было провести поля. Ольга Александровна всегда ругается: «Почему у тебя вечно тетради без полей?!» Но перед глазами стояло ЕЕ лицо, таинственное, прекрасное, сияющее. Такое далекое и недоступное. И куда-то зовущее. И почему-то неудержимо притягивающее, как магнит.
Он снова быстро повернулся, мельком взглянул на БОЖЕСТВО, бросил на парту линейку, для чего-то схватил ее ручку, опять резко развернулся назад.
Ольга Александровна в это время говорила:
– Согласные звуки Ч и Щ в русском языке всегда мягкие… Что это значит? В слове «чаща» мы пишем после Ч и Щ букву «а», а не «я». Но все равно слышится «чящя». Почему? Потому что Ч и Щ мягкие. Даже если их не смягчать, они все равно слышатся
мягко… Алина, ты что хотела спросить?
Алина уже с минуту держала поднятую руку.
Оль-Санна, а Угольков у меня ручку забрал!
Учительница тяжко вздохнула.
А тебе сейчас ручка зачем? Мы же ничего не пишем…
А пусть он отдаст!
Степа, верни ей ручку.
Степа быстро, не глядя, бросил ручку назад. Она упала на пол.
– Оль-Санна, а он на пол бросил. Скажите ему, пусть подымет.
Ольга Александровна с искренним недоумением воззрилась на своего ученика:
– Да что с тобой сегодня? Ты никогда так себя не вел. Подними сейчас же ручку! Ну, я кому говорю…
Степа молчал, глядя в сторону. Наконец, Алина сама величественно встала, медленно подняла ручку и, гордо улыбаясь, уселась на место.
Ольга Александровна снова взялась было за всегда твердые и всегда мягкие шипящие звуки и буквы, но через минуту послышалось:
Оль-Санна, а скажите Уголькову: пусть он отвернется!
Еще через полминуты:
Оль-Санна, а скажите Степе: он у меня зеркальце забрал!
И наконец:
А Угольков за волосы дергается!
Тут Ольга Александровна прямо остолбенела.
– Боже мой, Степа! Да что это с тобой?!. Ты не заболел?
У НЕЕ глаза бирюзового цвета. А иногда они кажутся зелеными, как крыжовник. У кого еще такие глаза? А ресницы У НЕЁ длинные-длинные, и они взмахивают, как крылья бабочки. Разве у людей бывают такие ресницы? Маленькие ушки, как раковинки. И в ушках – крошечные блестящие сережки. Как звездочки. А когда ОНА улыбается, то на щеках у нее ямочки.
Этого всего он раньше не замечал… Ну и что такого? Просто глупая девчонка… Нет, она не глупая, она хорошо учится. Вся в пятерках. Ну и что? А мне-то какое дело? Плевать на эту девчонку! Да и на всех девчонок!
А все-таки не мешало бы ее проучить. Чего она ябедничает? И тогда можно будет ее снова увидеть! Идти за ней! Смотреть на нее!.. Да нет, чего на нее смотреть? Сто раз видели. Просто надо с ней рассчитаться!
Диман!.. А, Димка?
Ну?
Подкараулим сегодня девчонок?
Это каких?
Ну тех… Которые за задней партой…
Красавину, что ли? На кой она тебе? Еще нажалуется…
Боишься?
Чего боюсь?!
Мы их листьями засыпем… Там, знаешь, какая куча!
Димка почесал ручкой в затылке.
Ну, давай… Все равно не фиг делать до вечера…
Прошли две недели. До начала уроков, в классе, Ольга Александровна спрашивала девочек:
– Ну, как вчера? Опять воевали?
Ой, Оль-Саниа, вы не представляете! Они шишек набрали и в нее стали кидаться. Прямо целый воз шишек… Целый день, наверно, собирали…
Ну, а вы?
А мы подбирали с земли и в них бросали…
И кто кого?
Мы их! Они еще как от нас убегали!
Вы что же, все там были?
Все-все! Мы теперь Алину всем классом домой провожаем!
О, Господи, царица небесная! – вырвалось у Ольги Александровны.
После уроков Ольга Александровна зашла к «англичанке» Сусанне Ричардовне, невероятно высокой и невероятно худой, похожей на червяка в очках.
– Как у вас Угольков?
Сусанна Ричардовна отшатнулась, будто на нее пистолет наставили, приложила ладони к вискам:
Это какой-то кошмар!!
А что, Алина Красавина в вашей группе?
Увы!
А вы ей не предлагали перейти в другую группу?
Еще бы! Сто раз!
И что?
Не хочет!
Да вы что, неужели не хочет?
Ни в какую. Она еще упрямее, чем он… Аж зафыркала, когда я ей сказала, – как кошка прямо!
Учительницы задумались. Лица у обеих становились все суровее, все решительнее. Наконец, Ольга Александровна произнесла:
Значит, будем принимать меры!
И, пожалуйста, поскорее: просто уже нет сил терпеть!
Зима. Все в снегу. Посмотришь на небо – и кажется, что и оно засыпано белой крупой. От снега в школе как-то особенно светло, и учителя почти не включают свет.
