А ещё было забавно сознавать, что причиной перемены настроения стала единственная ночь с мужем. Казалось бы, я отдавала себе отчёт, что со вчерашнего дня ничего принципиально не изменилось. Да, одной проблемой действительно стало меньше, я убедилась, что Стьёль совсем не страшный, и, можно сказать, с супругом мне повезло. Но и только. Мы по-прежнему чужие люди, по-прежнему впереди пугающая неизвестность и какие-то неведомые неприятности, меня всё так же не воспринимают всерьёз... но сегодня это уже совсем не беспокоило. И лишь потому, что мой мужчина оказался превосходным любовником.
Смешная всё-таки штука — человек.
К счастью, отвлекшись на эти размышления, вновь погрузиться в грёзы я не успела: в дверь постучали. Дворец услужливо сообщил, что пришёл Ив, на удивление — не один. Я пригласила посетителей и с любопытством уставилась на гостью. Та цеплялась за локоть Железного регента, опираясь на мужчину, по вполне объективным причинам: самой ей было очень трудно идти.
С большим трудом и удивлением я узнала в этой высохшей, сгорбленной, едва живой старухе главную жрицу Идущей-с-Облаками, чьими руками богиня вручила мне Шипы-и-Пряжу. Прежде женщина выглядела лет на сорок, теперь — на сотню с лишком.
— Не надо смотреть на меня так, сиятельная, — слабо улыбнулась она, тяжело опускаясь в кресло. — За то, чтобы стать сосудом божественной силы, человек платит дорого, и я знала, на что иду. А на Железных облаках каждый получит то, чего ему не хватило в жизни, — она замолчала, переводя дух. Проделанный путь дался жрице тяжело, она устало откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.
— Я сходил в храм Идущей, чтобы расспросить подробно о её благословении, — пояснил за женщину Ив, внимательно меня разглядывавший. — И заодно найти ответы на некоторые теологические вопросы. Однако Авла заявила, что желает говорить это кесарю, — мужчина развёл руками и с лёгким недовольством обратился к спутнице: — Мне оставить вас наедине?
— Сиди, Железо, — тонкие бескровные губы едва заметно покривились в улыбке. — От тебя мне точно нечего скрывать. Это было бы... глупо. Идущая-с-Облаками — богиня жизни, и благословение её — дар жизни.
— То есть уже можно поздравлять Ива с грядущим прибавлением в семействе? — нервно хихикнула я.
Жрица едва заметно улыбнулась.
— Потомство — это вопрос Вечного Дитя, с дарами моей госпожи сложнее. Она даёт силы жить и преодолевать трудности. Зачем её благословение здесь... Не знаю. Не исключено, что вы этого тоже никогда не поймёте, потому что подобное прикосновение богов сложно ощутить смертным. Может быть, эта капля поможет там, где без неё не хватило бы сил.
— А почему говорить об этом вы хотели именно при мне? — спросила я, заставив себя успокоиться и настроиться на серьёзный лад. Хорошее настроение много лучше уныния, но сейчас моя радость явно неуместна.
— Ты дочь своего отца, в тебе — сила первого кесаря Вираты. Мир создан из огня и камня, суть — Искры и Железа человека. На человеческой крови держится небесный купол, вылепленный в незапамятные времена Обжигающим Глину. Порождения Хаоса, от которого мы укрыты небосводом, никогда не оставляли надежды разорвать наш мир в клочья. Они не выносят упорядоченности, целостности чего-либо, их приводит в ярость само наше существование. Хаос вечен. Он долго выжидал и наблюдал, и нашёл решение: то, что держит человеческая воля, человеческая воля способна и уничтожить. Боги ведут битву с сотворения мира, но им не под силу менять волю людей, а среди людей... нашлись те, в чьём сердце Хаос свил... своё гнездо, — длинный монолог забрал последние силы старухи. Начала она достаточно уверенно, а под конец стала запинаться и задыхаться. Женщина прикрыла глаза, тонкие пальцы судорожно вцепились в подлокотники, а на лбу выступила испарина.
Мы с Ивом тревожно переглянулись, но перебить не решились.
— Сейчас мир особенно уязвим. Небо... закалялось в крови мужчин, а сила мужчин и женщин слишком различна... по природе. Пока ты жива, небо не рухнет, и твой сын... сумел бы всё исправить... Но отсрочкой, которую боги дали людям, воспользовался Хаос. Семена его... созрели... Огонь поможет... — голос сошёл на бормотание, а потом женщина вздрогнула всем телом — и замерла, уронив голову на грудь.
Ярость Богов протянул руку, коснулся запястья жрицы и хмуро качнул головой. Я сжалась в кресле, стиснув подлокотники, и затравленно уставилась на лежащее в кресле тело.
Было сложно связать воедино крепкую моложавую женщину, возлагавшую мне на голову Шипы-и-Пряжу, всё ещё звучащий в голове надтреснутый голос и вот эту бледную неподвижную оболочку.
Фир бросил на меня взгляд, резко поднялся с кресла и вызвал слугу. Вскоре в кабинете поднялась деловитая суета, и покойницу унесли вместе с креслом. Эту пару минут я сидела, глядя куда-то в пространство перед собой, сквозь предметы, а потом подошёл Ив, опустился рядом на корточки, осторожно сжал моё запястье и негромко спросил:
— Ты как?
Вздрогнув, я с трудом сфокусировала на нём взгляд и пробормотала:
— Не знаю, я просто... Два дня назад это была крепкая здоровая женщина, а сейчас... вот это. — Я судорожно втянула носом воздух, свободной рукой вцепилась в ладонь мужчины и выдавила улыбку. — А ещё я впервые вижу смерть.
