«…ЗОЛОТО СОЛНЦА СОЛЬЕТСЯ В РУКИ»
Читатель держит в руках или видит на экране монитора книгу о любви. И это замечательно, что автор решился сказать об этом («Нет, десять лет не спалишь, не сотрёшь, не спишешь…»), найти поэтическое слово для своего, несомненно, сильного чувства. О любви, и после всего необозримого написанного о ней, писать можно и нужно. Известное выражение «О любви не говори – / О ней все сказано» – вовсе не руководство к действию, а очередной удачно найденный словесный образ любовного чувства, только нашедшего выражение в песне.
Книга создавалась, вынашивалась, шлифовалась, выстраивалась долго, годами и вместе с тем менялась, перестраивалась, пополнялась вплоть до непосредственной передачи ее в издательство. Датировка стихотворений отсутствует, на ее основе точно выстроить лирический сюжет невозможно, но он вполне просматривается. С другой стороны, все сказанное воспринимается как актуальное здесь и сейчас, как универсальное, несмотря на значимый диссонанс: «Вдвоем мы были. Вдвоем нас нет». Его можно понять и как экзистенциальный разворот, и как психологический парадокс, и как болезненный разрыв.
Стихи наполнены литературными, живописными аллюзиями, начиная с посвящения, содержащего отсылку к знаменитому офорту Ф. Гойи «Сон разума рождает чудовищ» («и сон, и явь разумов, / Чудовищ кормящих»). Все они осмыслены оригинально, включены в новый контекст, несут авторское содержание. Так, в обозначенном гротеске (прием задан испанским художником) угадывается не только мощная связующая, захватывающая, покоряющая все человеческое существо сила любви, но и ее трагическая сторона, перспектива внутренней опустошенности, усталости.
Посвящена книга супруге Евдокии. Ее имя (в переводе с греческого означает «благая воля», «благоволение», иногда – «любовь») находится в центре одного из стихотворений, имеющего цветаевскую аллюзию («Имя твое – птица в руке…»): «Милая, мы с тобой, / Вместе на много лет. / Имя твое звездой / Будет сиять Земле». Красивое традиционное русское, но не часто встречающееся ныне имя, как точно замечено, «Редкой величины». Лирический герой художественно размышляет над ним, вписывая его в карту звездного неба («Именем не объять / Звезд бесконечный рай») и пытаясь через имя проникнуть в сущность возлюбленной, ее душу. Сделанный об имени вывод примечателен: «Знаешь, его края / Не обозначены». Образ интересен и технически, использована, возможно, с объективно выраженным символическим подтекстом, неравноударная рифма: величины́ – обозна́чены́.
Диалог с любимой строится не только через прямое обращение к ней, через литературное осмысление ее имени, но и как разговор о двух поэтах, где он и она выступают как творцы собственных художественных миров, что их и промыслительно сближает, и трагически отдаляет одновременно: «Двум поэтам нельзя приподняться, увидеть дальше, / Двум поэтам не слышать, как сердце теряет силы!».
Автор интересно работает со словесно-звуковой образностью, создает яркие поэтические этимологии, позволяющие оригинально раскрыть вечную тему. Органично, соответствует пушкинскому, семантически ёмко приводимое написание слова «мятель»: «А за совой мятели…». Некоторые художественно-речевые образы напоминают открытия В. Хлебникова, например следующая любопытная миниатюра: «Не тени друг друга, / Нот нити мы». Другие – парафразирование образов В. Сосноры: «…дом – безгвоздей и заплат» (Ср.: «Дом без гвоздя и без доски…» – «Дом надежд»).
Почти пополам книгу разделяет прозаическая миниатюра о метафорах, являющихся лирическому герою, и о бережном, любовном к ним отношении.
«Голос», поэтический дебют автора и плод давних размышлений, думается, будет услышан читателем, «золото солнца» стихов – замечено.
Сергей Васильев,
доктор филологических наук
