Мой милый Читатель, позволь же представить
Сей сборник – и он, между прочим, второй! —
Стихов, но теперь их чуть менее ста, ведь
У авторов тоже бывает, порой,
Прострация духа – период застоя, —
Когда не под силу писаться перу;
А через какое-то время за сто я
Стихов, восполняя пробел, соберу!
Привлечь интерес к содержанию книги
Непросто – читателю вынь да положь
Взрыв мозга, приколы, сюжеты, интриги,
Жестокую правду, красивую ложь… —
Я методам этим внимания больше,
Как видится мне, в этот раз уделил.
И да, напоследок, Читатель, позволь же
Сказать, как ты дюже мне дорог и мил!
В мире нет плохих и нет хороших
В пятнах видел бесов Герман Роршах,
В числах видел Бога Фибоначчи, —
В мире нет плохих и нет хороших,
Все ведь где-то между – не иначе!
Жизнь людей безумна, суматошна —
Каждый в меру своего проворства, —
Были б все собой! Покуда ж тошно
Жить среди обмана и притворства,
Быть невольной куклой маскарада:
Кто кого развёл, разбил, исправил.
В наше время искренность и правда —
Нонсенс! Исключение из правил…
Погрязший сам в обмане и вранье,
Я встретил ту, чьё имя было Правда.
Она была не в платьице от Prada —
В каком-то неопрятнейшем рванье.
Скрывая лик, она сказала: Да,
Я Правда, – и любезно попросила:
Скажи им, что я всё ещё красива
И – что уж там – доселе молода…
Обилие ненайденных сердец
Мы все в уме умеем Аполлона
И образ Афродиты рисовать,
Вгоняя люд в оправу эталона
С названием Прокрустова кровать:
«Хочу красу неслыханну, скуласту»,
«Хочу отдаться в руки богачу»,
«Хочу в расцвете лет и без балласта»,
«Хочу… хочу… хочу… хочу… хочу…» —
В плену своих желаний поневоле
Преследует потребности гордец;
И знать бы: на Земле не оттого ли
Обилие ненайденных сердец?..
Сотрите трафарет житейской прозы,
Порвите списка толстую тетрадь,
Уймите непомерные запросы —
Начните в кой-то веки отдавать!
Тот подвержен блазни, кто до срока
Стал с излишком слишком молодым;
В зримом их богатстве мало прока —
Ибо всё прожгут, оставив дым.
Если получают свыше меры —
Тут же нормы этики в отказ, —
Сразу забывают про манеры,
Пафосом блистая напоказ.
Праздный и зелёный хвастунишка,
Что купаться в роскоши горазд, —
Благо же в достатке без излишка,
Да пойми ж ты, золото – балласт!
Подлинное, собственно, богатство
Не в бугатти, бентли и порше, —
А во вкладе в пользу меценатства,
В щедрой всеобъемлющей душе!
Квази-графы, мнимые графини,
Псевдо-лорды, ложные князья, —
Следуйте примеру Чарльза Фини
1,
Скромность – сень величия, друзья!
Слова – манёвр отвода глаз от истин,
Слова, как лёд и средство разогрева,
Слова подобны яблоневым листьям
На кроне плодоносящего древа:
Когда листвы на дереве немало —
Оно не блещет щедрыми дарами, —
А в части суесловного крахмала
Мы стали безусловно мастерами!
Состарилась, остыла, затвердела
И треснула безмолвия печать;
Мы чаще стали чушь нести без дела,
Мы реже стали вовремя молчать…
Время житейское – непостоянное:
Вялотекущее, сонное, пьяное,
Переходящее плавно, размеренно
В поступь ленивого сивого мерина.
Этот этап неразборчиво матовый, —
Хоть перелистывай и перематывай!
Может ли статься аллюром активнее
Плавная нерасторопность актинии? —
Шаг замещается рысью и далее
Мчится галопом ещё разудалее,
И оттого, что становится пусто ли
Валится замертво наземь от устали…
В потоке мыслей сумрачно, ни зги
Не видно, расплывается в тумане
Предел мечтаний, плавятся мозги,
И тяжко не от золота в кармане…
Бреду, поправ усталость, наобум,
При случае подбрасывая уголь
В очаг из мыслей, доводов и дум,
И праздно не растрачивая удаль…
Я силы для заплыва берегу,
А слух ласкает мерное пиано
Ленивых волн, когда на берегу
Взираю на просторы океана…
Я всё ещё как будто сам не свой,
Покуда вся не выплачена ссуда,
И кажется реальным волчий вой,
Что рвётся из телесного сосуда…
В истошных поисках ответа,
Влечёт ко дну тугой балласт:
Вверху живой источник света —
Внизу густой свинцовый пласт.
Мне неприкаянно и больно,
Не все разделят и поймут,
Что я на плечи добровольно
Взвалил увесистый хомут, —
То дань жадобе, самоедству,
И зависти в узле тесьмы,
Что переходят по наследству
Из века в век от князя тьмы.
Но мой вояж – не воля беса,
Не власть иных лукавых, но
Скорее прихоть интереса:
А есть ли в самом деле дно?
На глубине пучины мрака,
Покрытой пылью вековой,
Ни тли, ни плесени, ни рака, —
Нет совершенно никого!
И шепчет глас: По крайней мере
Не размазня, не жалкий трус!
Ну что, попробовал? Измерил? —
Тогда бросай ненужный груз,
Лишь ноги тверди дна коснутся,
Тартар – безжизненная пасть;
Чтоб хорошенько оттолкнуться
Порой приходится упасть…
Не скули, что жестока судьба, —
То любимый предлог самоеда;
Чем труднее по сути борьба,
Тем величественнее победа!
Установив себе режим
С утра до ночи без обеда,
Он был карьерой одержим.
Неискушённый непоседа
Наивно верил, что труды
В душе простого мещанина
Способны возвести в ряды
Элитной знати. Но равнина
Была бессмысленна, скучна
Да без особых просветлений, —
И стала опустевшая мошна
Итогом Неудачи, а не лени!..
