Чем ноняшняя злоба дня могла отозваться лет этак сто назад да миль с десяток тыщ отседова?
Эпизодъ первый, инцидентъ на транспортЬ въ Первую Прю
– Чхи!
– Экъ, право, не вовремя изволили: только «испанки» намъ… Будьте ужъ… Да кто чихнулъ? Вы ли, подъесаульный?
– Никакъ нЬтъ, Ваше высокобродіе!
– Кто же?
– Виноватъ, не могу знать-с. Должно быть, штатскія, следующія третьимъ классомъ.
– Эй, голубчикъ! Благоволите впредь не чхать до прибытія.
– И не думалъ-с. Не сочтите за дерзость, ан улики кажутъ на иныхъ.
– Кто же оныя предполагаемыя негодяи, по-Вашему?
– Положительно, Вы и чхнули-с!
– Въ лучшія времена Васъ бы вызвать, любезный… Ну, да пустое: не по чину, какъ и не къ оказіи.
(Шорохъ доносится изъ перваго классу, выдавая присутствіе пролетарскаго писателя, вЬроятно отмЬтившаго непролетарскій гонораръ, по коему поводу икая да окая сверхъ всяческія литературно-народныя мЬры).
– Право, гуспуда, пустое затеяли. Чхнулъ-то, пуложимъ, я, хе-хе. Дай, думаю, чхну – ежели не можно не чхнуть. Буже-е-ственно прочхамшись!
– Доброго здоровьица! Какъ, бишь, тамъ, кстати ко времени да к мЬсту: «Безумству храбрых…»
– Чхи! Правда ваша, тезоименныя…
Епізод другий. Наші героїчні дні. На суспільнім транспорті
– Пчхі! Ади!
– І що то було? Передаєм, проходимо… Ще раз питаю: хто ото порушує? Волієте, «би вас передали відповідним органам чи здали на органи? Капєц, за двадцять років педстажу такого не бачила. Бедльо якесь. Хто чха, питаю востаннє? Проходимо, передаємо…
(За кількамить довжелезно-тяжелезної мовчанки)
– Йой, вібачєйте: то ми сі з хлопцями сперечєли, ци здетонує, як хтось чхне-дмухне, а ци нє. Не гупануло – єм програв штуку, к*рво. Гай, тре» ше спробуват..
– То ви, шановні! Проходьте, не передавайте! (Решті) Не провокувати активістів! Хто бува знає якісь молитви, най; решта – співаймо: «Зги-и…»
Case Three: Standing Right in [Leftwing] Line
«Yuck! Gesundheit!»
«Starin’ at me like you’ve seen a spook or smelled some cheese being cut, and it happens not me!»
«I’m not saying you did though. Who was it, anyway?»
«Like I said it wasn’ I who sneezed atcha! See to it ya stay away just so we avoid fallin’ sick with a sick person like you. Betcha test positive if ya git to…»
«Test me if you must – ef ya venture that is, or is ya just ventin’ it, sissy?»
(One other person stepping in, don’t ask us what hir profile is for correctness’s sake, appreciated!)
«Umm, pardon me? Would it be a bit of a bummer if I own up & come out?»
«So that would be you ma’am, huh? Not to worry, as you’re a protected class and stuff…»
«„Sir“! And double „Sir“ for that matter, when confronting a military minority person on contract! Me being a very different pertected class if you will. You arrogant right-wing partisan Caucusan muggle.»
«Fed right up to my ears! Now you emerge up here stealin’ my vote, now you grab my foodstamps, other times you eat into the legacy. So much for da bullcrap: From now on, a female, a left-wing LibDem, kinda-sorta Queer, and heck yeah, BLo (w) vinIt. Get tweaked, yo twitchy twerky Blingogal!..»
Нет более обманчивого ощущения, нежели когда мнится, будто все у тебя в кулаке, в кармане, в безраздельном владении. О, эта ловушка для нарцисса! Видишь жар-птицу, изъявляющую готовность покорно проследовать в твою клетку – назови это судьбой, промыслом, встречей половинок, – и забываешь, что даже предначертание может оказаться временным, ситуативным, обусловленным. Как и комплименты-дополнения способны исчерпать себя подобно тому, как нерешительно-малодушное промедление гения, пророка, простого смертного рискует прогневить небо, подвигнув последнее на поиск более благонадежного вместилища для дара – или крестоносителя, любвеблюстителя…
Он встречал ее почти ежедневно, хоть в памяти напечатлелись весьма редкие столкновения, размазанные чуть ли не десятилетием. Ни она, казалось, не взрослела, ни он не старился – так, словно им и впрямь не засчитывались годы пробуксовки, шанс же возобновлялся весьма милостиво. Она отметила его сразу, глазея, будто в поиске извращенческого одобрения (а скорее – оценки, хоть проблеска неравнодушия) даже меж поцелуями с часто, как ему казалось, сменяемыми проходными кандидатами. Обычное дело: он ее не знает и, в общем-то, знать не желает этой смазливой девахи, которая – мало ли еще какой неразборчивостью отличится! Нынче с одним, через пару месячишек с другим. Фи! А впрочем, «дело ваше»: ее и их…
Она, как водится – то ли по малоопытности да недалекости (не с каждым ведь нарциссом этакий фортель проканает!), а то в попытке идти ва-банк, когда терять особо нечего, да и шансы все жиже-реже маячат – прибегала к древнейшему средству всех роковых «подстервленных»: вернуть верность… неверностью. Повязать кровью оба исходящих болью сердца: когда проклятья, осужденья, недоуменье столь же справедливы, сколь бессильны; и из этой битвы, ядерной атаки целым-смелым уж не выйти…
